Золотой

Этому можно только по завидовать.Однако.

Зачётные собаки,похвала хозяину.Так держать.Однако.

Сколько ещё в их жизни будет успехов и разочарований.Самое главное чтобы попали в добрые надёжные руки.Умеющие вырастить и поставить для охоты,для удовольствия.И чтобы хозяева не разочаровывались в их.Не рубили с плеча,а были терпимы к ним.Ну и радовались их успехам .Долгой жизни и удачной охотничей тропы вам БОС,БОЙ,БАЙ,Однако.

Ну всё Степаныч ,теперь всего зверя побьют.Зачем секреты выдавать( на лёжке).Ведь лосятники говорят,что с лёжки лося не добыть.Лучше добывать на кормёжке.Если стронул его то ходишь до самых потёмок и сам размялся и лось цел.Однако.

Товарищ Пузырев Его и Пузырём-то звали только потому, что Сергей хотел его продать, а имя, думал, пусть хозяин сам даст. Однако звать щенка как-то надо. Можно, конечно, и просто «Эй». Но к «Эю» вскоре приклеилось слово «Пузырь», оттого, что как нажрётся, так на оного и похож. Так что стал он «Эй, пузырь». А вскоре «Эй» куда-то затерялся. Хозяина путного для него не нашлось, и остался он жить у них, превратившись в такого бравого кобеля, что просто на загляденье. Экстерьерчик у него – хоть на выставку выставляй, а тяму в голове по мясу не меньше чем у Загри, который ему и отцом и дедом сразу приходился. Кроме копытных, он, правда, больше никого признавать не желал – не было для него другой достойной дичи. И в кого такой пошел? Деда-папа его прёт, бывало за сохатым, стараясь обрезать того, но попадись ему след соболя-свежака, так он обязательно по нему сколется. Умке – мамане так соболя да белки даже ночами грезились — бывало, в зимовье под нарами ка-ак взлает во сне тоненьким таким голосишком: «Ававававав». И такую они пару со своим дедом-папашей составили, что любо-дорого посмотреть – лучших загонщиков и доборщиков ещё поискать надо. Смычком-то их назвать нельзя. Это у гончаков смычки, где они зайчишку или лисичку вместе носятся – шукают, а как найдут, орут на всю округу так, что все собаки на песню гона сбегутся, или от страха, наоборот, разбегаются. Лайки ребята молчаливые и индивидуалисты каких поискать. Пока зверя ищут, следы их не пересекутся даже — они широко, всяк по своему ходу идут. Одно лишь исключение бывает – когда мамка с молодыми. Ну а найдут, так только воочию, пока зверя видят, один раз гаркнут – тут уж стой на месте, поднимай свою ружбайку и будь готов нажимать. И гонят все по-разному, иной даже пешком, где зверь по воздуху как птица не летит, а семенит рысью и на собаку оглядывается. Но это — редко. У лаек вообще азарт поперёд их самих бежит, между ними и зверем. · · · Чуть не день, бывало, ходишь — загрустил уже. И следы вроде есть, и наброды, и на прыжках, но пусто, пусто – одни птички-синички мелкие, да дятлы сушины долбят. И про охоту ты забыл – вроде как просто гуляешь, по привычке по сторонам поглядываешь, да ружьё в руках, готовое к выстрелу, держишь. Вдруг: «Стоп! Что-то не так!» — уловил шевеление. И встал мгновенно как вкопанный. Лишь только глазами одними, глазами шаришь — выискиваешь, что смутило тебя. Полными шарами не таращился! Нет! А вроде исподволь! Исподволь! — чтоб взглядом зверя не напугать. А сердце уже в другом ритме бьётся, адреналином спрыснутое. «Вон ещё! Ещё! Ещё мелькает!» «Ах, черт!» — это товарищ твой, так же как ты, скрадом потихоньку сбоку вдалеке вышагивает, временами останавливается и глазами по сторонам зыркает. «Ававаф!» — впереди. И ты уже не ты будто, не тот человек, который лишь мгновение назад шёл усталый и грустный. Быстрый взгляд — оценить обстановку и бегом под сосну, от которой обзор получше. Встал перед ней и ружьё у плеча. «Всё! Готов! Гоните!» И лишь надежда одна! Лишь фарт, который набежит – не отмахнёшься! И весь ты в слухе теперь и в зрении, и сердце ритм свой набирает. Но глушишь его, глушишь: «Спокойно! Спокойно! Должны же выгнать. Должны! Не на меня, так на соседа!» Вдруг, раз! Мелькнуло в кустах! И видишь, видишь – выскочили косули сибирские, размером, что лани в Европе. Впереди гуран летит, а сзади помельче тройка. «На меня! На меня давай! На ме-е-еня!» — всей душой кричишь — зовёшь их. И верно! Как услышал будто – пошел гуран в твою сторону, а тройка в соседа метит. — Тр-р-рык! Тр-р-рык! Тр-р-рык! – копытца по мёрзлой земле. «Бли-иже, бли-иже давай!» «Вот здесь! Упреждение! Пора!» Бах! — сломило гурана – птицу летящую. Бах! Бах! — дуплет у соседа. Но что там у него — тебя не волнует. Ты к своей добыче стремишься, весь в радости, тебя переполняющей, что не сплоховал, что всё правильно рассчитал и выстрелом своим перед собой же горд становишься. Лишь горечь мимолетная по сердцу из-за того, что это твоя рука красоте этой дикой жизнь оборвала. Но затмит её чувство добытчика, атрофированное ныне у многих, так понятное предкам нашим, из пещер и лесов повылезших. Да так, что хочется «О-го-го-го!» закричать и дубинкой над головой поразмахивать. А тут и товарищ Пузырёв по следу подоспел, с пастью раскрытой и языком выпавшим. Запыхался загонщик бедный – он хоть и тоже о четырёх ногах, но они у него раза в два поди покороче гурановских. — Ну, молодец! Молодец! Спасибо тебе! – кобелю в благодарность. Но ему она не нужна пока – он в заботе весь, и точка для него ещё не поставлена. Не загонщик он теперь, а инспектор, работу твою ревизующий. Лишь коротко нюхнув гурана, понёсся на круг – проверить, куда остальные косули девались. Обследовал: здесь нет! — и прямиком к соседу, бросить взгляд, в кого же тот пулял. Но как там без проблем? — «поторопился», да «не так бежали», «второй заряд вообще по дереву влупил». — Но первым зацепил! Кровь есть! — Собаки где? — Пошли! — Пузырь один? — Нет – оба! · · · И всё! Теперь они не загонщики и не инспекторы вовсе, а доборщики. Те, которые честь твою спасают, если она у тебя ещё есть, исключая возможность битому зверю мучительно погибать от ранения, а дичи бесцельно пропадать, обесценивая тем самым самую охоту. Теперь у них даже сознание другое, чем было полчаса назад! Теперь они не на двуногих под бабахающую палку зверя выгоняют. Нет! Теперь зверь полностью их объектом охоты становится, да так, что двуногие вроде тут и ни причём. Они его только вначале ногами догнать стараются, а не получится – всё, стоп! Меняют тактику — умом давай, голосом крови поддержанным! Уже не ласковые любимцы охотничьей публики – Пузырь и Загря по следу мчат, а волки – чисто волки! Со всеми их повадками и умением! У битого зверя в гору скакать сил нету – он в крепи всё лезет, в низины метит. И разделяются волки доморощенные, как мы до этого, в «стрелка» и «загонщика». Только у первого нет дубины, огнём и картечью дышащей, а лишь клыки одни острые. Сколется «стрелок» со следа и в гору пошел, где бортом ход чистый и быстрый. Вот по нему он и бежит – всё высматривает. А «загонщик» толкает впереди себя подранка по чаще ключа, где через три метра уже ничего не видно, всё норовит его к борту прижать, к «стрелку» поближе. Раз не получилось, ну два, на третий тот всё равно подойдёт – никуда не денется. Поддавит его волчина задний – отвлечёт на себя. Вот тут зверю смерть и пришла – от мучений избавила. «Стрелок», бывало, и за кустом спрячется, или скорость по склону накоротке наберёт и в лоб подранку неожиданно выскочит. Шерсть и кровь всегда на побоище. Одуреют лайки от красненькой, и давай добычу свою рвать, а потом ею же и закусывать. И не припомнится даже, чтобы хоть раз досталась нам печёнка сладенькая, и на стёгнах мякоть целою была у подранка долгого. Успокоятся они только от сытости. Бывало, волками завоют, так что от настоящих не отличить. Вспомнят вдруг о хозяевах, и напрямки — по самому короткому пути к дороге торной, где машина стоит. Ты аж диву даёшься – ну, как стрела! — через увалы, распадки и рёлки. И бегут по ней навстречу, с полными брюхами, все в крови и шерсти перемазанные. Встретят своих и, кажется, нет на свете более счастливых и радостных существ из собачьего племени.

Прощальный подарок Загре Малоснежно долгое, чуть порошистое начало зимы, к декабрю обрушилось на тайгу большими снегопадами, враз остановившими всю охоту с собаками. А те, избегавшиеся и уставшие в беспрестанной работе, исхудавшие, до лысости и до крови истёршие голени ног, вдруг заметно погрустнели и начали лениться. Снег остановил их — не давал больше ходу. Уже не видно было азартного блеска в глазах, когда весь их облик выражал безудержное нетерпение в стремлении сорваться с места и бежать в поисках зверушек. Когда, бывало, они были не в силах утром дождаться хозяев и уходили по путику самостоятельно, а те манили их выстрелом в воздух, если они пошли не в ту сторону. Всё это теперь было в прошлом. Сейчас они лениво выбирались из зимовья, чуть отойдя от него, сладко потягивались, зевали, широко разинув пасть и высунув длинный язык. Издавали негромкий зевотный рык, отряхивались и убегали по лыжне. Размявшись, возвращались и начинали всё планомерно обследовать-обнюхивать и, не найдя для себя ничего интересного, царапнув по двери лапой, просились обратно в тепло. Большой снег изменил и саму тайгу. Она укрылась снежным покрывалом, распухла в своем зимнем одеянии, обросла шубами и шапками, пригнула ветви и кусты, сгладила толстым ковром все неровности на земле, скрыв под ним весь валежник. Жизнь в ней сделалась смиренной и потаённой. По-зимнему тихо начали щебетать синички; в молчании, без цвиков, обследовал кору деревьев поползень, работа дятлов стала глухой и слышимой только вблизи, и даже неугомонные в своём крике кедровки успокоились и приумолкли. Снег на деревьях втянул в себя все звуки — поглотил их. Наступала пора постоянных снегопадов — самого тяжелого времени в тайге, когда всего через несколько дней лыжня, раздавленная новым снегом, тонула в нём, напоминая о себе только едва видимым непрерывным приямком, и основным занятием промысловиков становилось ежедневное тягостно-изматывающее прокладывание лыжни по путикам. И спасти охотников от этой неблагодарной работы мог только хороший ветер, который освободит деревья от их белых одежд. Сдутые шапки смерзшегося снега очистят лавиной кедры, ели и пихты, ударят с размаху по молочному пушистому ковру, и от того удара снег в округе всколыхнётся, осядет, превратившись из гладкого в дырявый и ноздреватый. А подоспевший после ветра мороз окончательно уплотнит его и избавит людей от чрезмерных нагрузок, не позволяя им глубоко проваливаться. · · · Это тяжело. Очень тяжело! Нет более изнурительного труда в тайге, чем бить лыжню в глубоком снегу. Ты перемещаешь тело вперёд, одновременно поднимая и полностью распрямляя колено, на манер парадного воинского шага. Как солдат, тянешь носочек ступни с подвешенной снизу лыжей и, опуская сгибаемую ногу, начинаешь со всё возрастающей силой втрамбовывать её в снег. Твоё тело перемещается в сторону поставленной ноги, но вперёд выходит уже вторая, и, качнувшись в другую сторону, ты делаешь следующий шаг. «И-и р-раз! И-и — д-два!» Твои движения размеренны и плавны. «И-и т-три! И-и четыре!» Каждый раз нога должна подняться настолько, чтобы лыжа полностью вышла на поверхность, или из рыхлого снега показался её носок. «И-и р-раз! И-и— д-два!» Глубина лыжни за тобой бывает иногда больше, чем по колено. «И-и т-три! И-и четыре!» Твой шаг должен быть как можно длиннее, чтобы прессовать снег всей ступнёй, а не концами лыж. «И-и р-раз! И-и— д-два!» Каждый шаг ты делаешь не так, как тебе привычно и удобно, — подставляя лыжи ближе друг к другу, — а наоборот, максимально разносишь ноги в стороны для того, чтобы лыжня после тебя осталась более широкой и дольше прожила. «И-и т-три! И-и четыре!» Движения твои похожи на колебания метронома, а сама поступь напоминает походку наевшегося от пуза волка, из мультика про пса. «И-и р-раз! И-и — д-два!» Весь этот путь куда сложнее, чем подъём по ступенькам на высокую гору, из-за того, что мышцы ног, не ощущая сразу твёрдой опоры под собой, сами, независимо от твоего сознания, вызывают обратную, подёргивающую реакцию на проседающий рывками под тобой снег. «И-и т-три! И-и четыре!» Из-за этого их начинает сводить судорогой так, что они вибрируют и гудят как провода, когда ты останавливаешься отдохнуть. «И-и р-раз! И-и — д-два!» Снег, который набивается под ступню, скоро вырастает настолько, что ты ощущаешь себя дамой на высоких каблуках, и твоё самолюбие и чувство дискомфорта заставляет останавливаться и сбивать его. «И-и т-три! И-и четыре!» Собаки, привыкшие бежать всегда где-то впереди, а не тащиться сзади, толпятся за тобой и, постоянно наступая на лыжи, сдерживают тебя, а ты вынужден прямо на ходу махать позади себя таяком, отпугивая их. «И-и р-раз! И-и — д-два!» Какая-нибудь из собак в тот момент, когда ты остановился для отдыха, вырывается вперёд и плывёт по снегу, — видна лишь мохнатая голова. «И-и т-три! И-и четыре!» Она упорно стремится победить этот снег, но силы скоро иссякают, а ты идёшь прямо через неё, — стремясь не раздавить, широко раздвигая ноги. «И-и р-раз! И-и — д-два!» И вновь, как будто и не ходил здесь нынче, выискиваешь взглядом дорогу, стараясь сделать лыжню прямее. «И-и т-три! И-и четыре!» Иногда останавливаешься для того, чтобы обрубить придавленные снегом ветки или без остановки, ударом таяка, сбиваешь с них кухту, и они пружинят и подскакивают вверх, пропуская тебя под собой. «И-и р-раз! И-и — д-два!» Ты уже весь в мыле, пот пропитал всю твою исподнюю одежду, испарина, стекающая со лба, из-под мокрых волос, щиплет глаза, сердце стремится выскочить из груди, воздуха перестаёт хватать, и ты чувствуешь, что силы уходят. «И-и т-три! И-и четыре!» Лишь усилием воли, не желая сдаваться, ты делаешь ещё несколько шагов вперёд и один в сторону, пропуская вперёд напарника. «И-и р-раз! И-и — д-два!» Это только кажется, что сзади идти легче. «И-и т-три! И-и четыре!» Здесь так же снег с хрустом трамбуется под лыжей, но просаживается гораздо жёстче, и от этого отбойная реакция мышц настолько сильна, что кажется – скоро лопнут твои колени. «И-и р-раз! И-и— д-два!» А завтра, когда ты будешь идти по этой лыжне, то даже не вспомнишь, как сегодня было тебе тяжело. · · · Они собрались позавчера, как и договаривались, в зимовье на Светлой, а сегодня уже второй день, как бьют дорогу к верхней базе. С неё надо проводить Виктора к перевалу — ему пора выходить на работу. Он уведёт собак, а Сергей с отцом останутся и сделают ещё один круг перед своим выходом. Вчерашний ход был тяжёлым, очень тяжелым, — они с трудом преодолели половину пути и, бросив рюкзаки, вернулись обратно в зимовьё. Ночью заметно похолодало, но, несмотря на мороз, который перевалил за сорок пять, с утра отправились в путь все втроём, в сопровождении всех собак — беременной Умки, Вулканчика и Загри. Всё идёт по давно отработанной схеме: Сергей с братом прокладывают дорогу, а их отец движется следом по готовому пути и поправляет ловушки, сбрасывая с крыш снег, выгребая его под капканами, вынимает из них добычу, заряжает их и подвешивает дополнительную приманку. Они уже пообедали, короткий день клонится к вечеру и до зимовья остаётся совсем немного. Чудница всё выше и выше, втягивается в гольцовую зону, но, несмотря на заметный подъём и уверенно растущую глубину снега, ход изменяется в лучшую сторону. Они проваливаются всё меньше и меньше, и скоро плотность снега становится такой, что он начинает держать собак, и те, почуяв это, уходят вперёд. Такое редко встречающееся в этих краях явление, особенно в первой половине зимы, радует не только собак, но и их хозяев. Однако по такому снегу может передвигаться не всякая собака, а только та, которая способна, обуздав свои эмоции, мягко семенить ногами, не делая резких движений, от коих она мгновенно тонет в снегу. Лающего где-то впереди Загрю они услышали издалека. Тот гавкал размеренно и спокойно, не вызывая у них особых чувств, кроме внутреннего удовлетворения от того, что собачки и в таких тяжелых условиях способны кого-то находить. Движения охотников ускорились, а разум подсказывал, что он мог найти либо глухаря — тогда надо спешить, либо белку — и тогда спешить не обязательно, а ничего другого сейчас и быть не может. По характеру лая, мог быть ещё и соболь, но с выпадением больших снегов его догнать бывает невозможно: даже застигнутые на дереве, они стараются прыгнуть и удрать, прекрасно осознавая, что тяжелая собака по такому снегу быстро бежать не сможет. Собачьи следы тянутся точно по путику, и они безостановочно подходят к тому месту, от которого до полайки ближе всего; и лишь тогда стягивают с плеч груз. Судя по следам, Умка с Вулканчиком ушли к зимовью, а Загря развернулся в гору по ночному соболиному следу. Но это для них ничего не значит, поскольку такое бывает часто — собака уходит за соболем и, понимая, что не сможет его догнать, по пути находит белку и начинает облаивать её. Ещё не дойдя до Загри, они замечают, что тот лает на огромную заваленную снегом ель и, не теряя времени даром, с разных сторон по чистому снегу обходят её, замыкая круг, чтобы определить, кого же он, всё-таки, нашел. И к удивлению обнаруживают, что выходного следа нет, а Загря лает на соболя! Они не верят, по опыту зная, что так не бывает, потому что соболя в такой мороз на дереве быть не может, что все они, сходив на ночную охоту, лежат в своих тёплых убежищах, а в этой ядрёной ёлке дупла быть никак не должно! Какое-то время охотники ходят вокруг ели, стараясь что-нибудь разглядеть, но кухта и густые ветви не позволяют этого сделать. — Смотри, я стреляю! – громко говорит Виктор и поднимает свою «Белку». — Давай! – отвечает Сергей, прикладываясь к своему, готовому к выстрелу, ружью, стараясь охватить взглядом всё дерево сразу. Щёлк! – бьёт пулька по стволу в четверть от вершины, и вниз падают перебитые веточки, хвоя и снег. — Не видно? — Нет! — Ну, я ещё раз! Щёлк! – ложится пулька в самой вершине, но Сергей вновь не видит никакого шевеления. — Давай теперь я! Смотри! – кричит он брату и, прицелившись по стволу в одну треть от вершины, нажимает на спуск. Щёлк! — Падает! – кричит брат. Сергей не понимает, что там может падать, если он стрелял по веткам и стволу для того, чтобы просто выпугнуть зверька! И, не убирая ружья от плеча, ловит мушкой соболя, намеревающегося от них сбежать, как ему кажется. Но тот падает! Падает вниз головой с раскинутыми в стороны лапками, спиной скользя по веткам и не проявляя признаков жизни. Ещё не доверяя случаю, Сергей подбегает к месту, где тот упал, и видит, что он угодил точно в вершинку торчащей из-под снега ёлочки и проскользнул между её веток куда-то вниз. И почти не сомневаясь в том, что соболь сейчас выскочит и побежит, закрывает дырку в снегу своими лыжами. Подозвав к себе Загрю и выждав какое-то время, он аккуратно убирает сначала одну, а потом вторую лыжи. Кобель начинает копаться под ёлочкой и достаёт соболя. Обнюхав его и лизнув, он оставляет его хозяину, а сам отходит и садится в выжидательной позе. Сергей поднимает добычу, отряхивает её от снега и начинает внимательно осматривать, не находя повреждений. Соболь чист! Совершенно чист! На нём нет ни крови, ни дырок! Но сейчас разбираться некогда и, сунув добычу за пазуху, они спешат к своим рюкзакам. Пулька, срикошетив от мёрзлого дерева, попала соболюшке точно в ухо и, повредив мозг, застряла в нёбе. В зимовье Сергей с братом весь вечер обсуждают этот невообразимый, с точки зрения элементарной логики случай, пытаясь просчитать возможность такого попадания, даже без учёта того, что соболя на том дереве, по теории вероятности, в такой мороз, быть не могло. Просто не должно было быть! В тайге есть масса более тёплых, уютных и укромных мест, чем открытая ветка, на которой соболь лежал весь день в сорокаградусный мороз! Доходит до того, что отец начинает на них ворчать, требуя, чтобы они это обсуждение прекратили. Все ложатся спать, так и не остыв от случившегося, и уже перед самым сном Сергей начинает понимать, что это просто подарок Загре. Подарок от таёжного бога! Награда за все его труды! Завтра он уйдёт отсюда, уйдёт навсегда и больше никогда не вернётся. Ему двенадцать лет, и он честно отработал свои одиннадцать сезонов, что там, куда он его увезёт, тот ещё поработает загонщиком и доборщиком, но своих любимых соболей он больше никогда не увидит. Никогда! Это был его последний соболь! И он по праву его заслужил!

ЗСЛ Тобол в документах,какой Вайгач?????Однако.

Ну и что тут.Документы как документы.Всё это вызывает только смех.И правоту хозяина суки,где здесь подлог??????Однако.Сука поедет в Россию.Зубы у неё в норме.Волков в крови нету.

Я вас уже забыл.Однако.

Может вам и "ключи от квартиры,где деньги лежат" дать???Зайдите в раздел " Хочу всё знать" может повезёт? Однако.

Это пустые тёрки.Просто комерсанту собачьему наступили на хвостик.Его собаки постоянно нуждаются в рекламе.Щенки Николая без всякой рекламы продаются и в Россию и в Прибалтику.А с Бейней у него давно закуска была.Когда он вязал свою суку с его Аганом.Спросил даёт ли он без зубых? Ответ был нет.Но родилась сука без примоляра,Николай хотел к стенке её приставить,но Бейня уговорил отдать её.Потом он продал её за 1200 евро финам.А то,что щенок был без примоляра,он обвинил суку Николая.Вот и выплывает всё наружу.Одним словом пакостник.Однако.

Ужин в клетке В достопамятные времена, когда еще проводились соревнования по натаске охотничьих собак, поехал один охотник, назовем его, к примеру, Иваном, на такие соревнования со своей лайкой-медвежатницей. Поехал вне конкурса, просто посмотреть, потому что сам относился к такому спорту весьма скептически. Для притравы собак был специально привезен медведь, прошедший уже не одно такое соревнование и отличавшийся покладистым характером. Даже треплющих его за "штаны" лаек он не "казнил", перебивая спину, а отбрасывал несильными (с медвежьей точки зрения, конечно) затрещинами. Соревнования эти проходили вблизи пионерского лагеря, и ребятни на потеху прибежала масса. Целый день они смотрели, как лайки драли бедного мишку, оценивали собак, а Иван наш только посмеивался. К вечеру соревнования закончились. Владельцы собак разъехались. Остались только хозяин медведя со своим подопечным в клетке (за ними позже должен был приехать грузовик), пара мужиков из пионерлагеря, да Иван, которому лень было давиться с собакой в автобусе. И он договорился с хозяином медведя, что тот возьмет его и собаку с сойой в машину. Развели костер, достали бутылочку (а скорее всего, и не одну), разговорились. На огонек прибежали несколько пацанов из лагеря, принеся с собой котел перловки с мясом, оставшийся от пионерского ужина. Грузовик запаздывал, и кашу, которую сначала хотели употребить сами, решили отдать изголодавшемуся за день косолапому. Между тем зашел разговор о сегодняшних соревнованиях, и Иван позволил себе скептическое замечание насчет способностей состязавшихся псов. В ответ тут же последовала ехидная реплика, что сам-то он свою собаку не натравливал, видать, она только белок шугать горазда. Ивана задело за живое. Слово за слово - возник спор. Разгоряченный "белоголовой", Иван решил утереть всем нос и не успел никто опомниться, как он открыл клетку и затолкнул свою лайку к мирно вкушавшему кашу медведю. Все остолбенели, ожидая неминуемой кровавой развязки. Сам мишка, обалдев от такого поворота, прервал трапезу и с изумлением уставился на непрошеную гостью. А та, недолго думая, с остервенелым лаем кинулась на него. Медведь, не ожидавший такого напора на собственной территории, попятился и забился в угол. Лайка тут же успокоилась и, развернувшись, начала... уписывать мишкину кашу. Она и сама целый день не ела. Каша быстро исчезала, и медведь, почуяв неладное, решил было восстановить статус-кво, но, получив мгновенный отпор, с позором вернулся в свой угол. Тем временем забеспокоился хозяин медведя. Так собака весь продукт сожрет, а что его питомцу останется? Он начал "наезжать" на Ивана. Лезь, мол, в клетку и убери свою псину, а то я ее боюсь. "Ага!" - отозвался Иван, протрезвевший от собственного поступка. - "Там же медведь!" Но медвежатник настаивал и, перекрестившись, Иван шагнул в клетку, слыша сзади ободряющие слова: "Не бойся, он не кусается". Но медведь, решивший, видимо, что человек тоже пришел поесть из его котла, думал иначе. Он с рычанием шагнул к Ивану и тот отскочил в сторону, оставив между собой и косолапым собаку. Остатки хмеля слетели в одно мгновение. Медведь секунду подумал и, решив не беспокоить нервную псину, двинулся вдоль стеночки. Иван тоже. Так они с минуту водили хоровод вокруг ужинающей собаки, пока она не наелась и, сыто отрыгнув, снова не загнала хозяина клетки в угол. Только тогда Иван смог выскочить наружу, а за ним, спокойно повиливая хвостом, вышла заметно располневшая лайка. Пришлось обоим мужикам - и Ивану, и посрамленному медвежатнику - идти в лагерь. Один отправился покупать у сторожей проспоренный "пузырь", а второй - выпрашивать у поварих еще каши, чтобы все-таки накормить медведя, которого обожрала его собака. Все равно ведь пионеры перловку не едят! ...Ну а грузовик, как водится, пришел только на следующее утро. Дмитрий Грунюшкин

Что то я тут не въеду.То щенилась и все оценку получили и дипломы и хвосты закручены.То не щенилась,то волкособ,или от волка из зоопарка.Как ведётся у вас племенное собаководство?????А то Саньку Зубова задрали,а ты в тихушку разводишь волкособов.Так тебе с Овчаренко Мишей и с Буошко в одной компании охотится надо.И про какие там пограничные зоны ты мне врал.У нас одно Союзное государство.И братаны мои по всей Белоруссии катаются.Однако.

Ну вообщето Ч нужен был для выделения собаки из общей массы.Ч это лучшее в породе.Отсюда и вывод,все хотели получить от Ч лучших щенков для охоты.Ну а сейчас это стало коммерцией.Однако.Правда это не ко всем относится.

Николай Васильевич детство всё это. :rolleyes: Жалко собачку пострадала,ну в средней возрастной поставите ей отл.(если заслужила)Добро оценят,а если хозяин её по всем выставкам возить начнёт и показывать и что то доказывать.Маленький камушек ДОБРА,может превратится в Огромный булыжник.А ЧИПУРНЫХ это ИМЯ.Удачи и здоровья.Однако

Да тут такая тема щепетильная,что и не до смайликов. :rolleyes: Однако.

Если собака имеет племенную ценность,то можно оценить,но вне ринга.И травма,это не порок или не достаток,за который можно снизить оценку.Было у меня (у кобеля) механический скол зуба.Беру у ветврача справку,а он говорит" .....эксперт,то что не увидит что это скол,механическое повреждение??????" Оказывается без справки эксперт может много,чего на фантазировать.Однако.

Извините,а с какого перепугу вы не выдаёте справку на щенка при покупке у вас?????Документ выдаётся вместе со щенком.Да и уши до 6 месяцев могут и упасть и подняться.Однако.

Если это пишет действительно ЭКСПЕРТ,то и голосовать не буду.Однако.

Оценивается скорее это Каково же значение экстерьера при оценке охотничьих собак, в том числе и лаек? По экстерьеру определяют породность собак, а также стремятся выявить степень развития нужных для охоты качеств, в первую очередь силу и крепость сложения собаки, правильность ее аппарата движения, степень приспособленности к работе в суровых условиях и некоторые другие свойства

Мы тоже добираем,но лучше это делать с рассветом.Как бы безопасней и рентабельней.Ну если конечно Адреналину хапнуть,тут я согласен на все 100% Однако.

Вот он Великий Кабанятник!!!!!!!!!А через три года стал Великим кунятником.А во флейме на Осле орал докажите,вот и доказательства.Сам всё сказал.Однако.

Степаныч это ты с колокольни "лесов" смотришь.А как бы ты посмотрел в тундре,в горах,в степях.Не смотри в узкую щель,смотри шире.Ты ж эксперт.....а это значит.Я раньше смотрел ваши ролики" куница в металлическом рукаве",и думал как так можно издеватся над собакой.Ведь всё это есть в природных условиях.А мы пишем знакомство со зверем,белка в клетке,куница в рукаве,утка на верёвке,кролик в будке.Кто то посмеётся и мимо пройдёт,а кто то на корочку головного мозга запишет и будет утверждать,что это есть " правило" ведь эксперт это показал. :acute: Однако.

Ну тут от части с работало универсальность собак и наше ".....от Москвы до самых до окраин,с южных гор,до северных морей.....".Люди заводят,люди держат,люди охотятся.Астраханская область, провести можно испытания по фазану( основной диплом),утка,сейчас вольный кабан.Так,что светит лайкам астраханским.Раньше их там было мало( сам знаешь) сейчас по боле.Но район не очень благополучный в энтузиастах.Однако.