Собственно вот... если есть что сказать , говорим, тема то гораздо глубже, чем кажется... Что было... что есть...и как должно быть.... К читателю. Я не охотовед, не депутат-законотворец и не учёный в области устройства государства. Я простой российский охотник – такой же, как многие из вас. Правда, пробую писать разные повестушки и рассказы, чаще всего об охоте. В прошлом году вышел в свет мой сборник «Закон тайги» (сайт книги http://zakon-taigi.narod.ru/), на который пришло много отзывов не только любителей, но и профессионалов. Во многом благодаря этим отзывам и написана эта статья. Но я не претендую на то, что все мои мысли и слова есть истина. Осознаю, что могу быть неправым. Что пришедший на смену «развитого» социализма недоразвитый капитализм вполне допускает бросовое отношение к немалой когда-то статье дохода в бюджет государства. Что теперешняя наша страна далеко неравных возможностей вполне позволяет посреднику за счёт чужого труда туго набивать себе карман. Что такое положение дел, когда человек идущий в тайгу, изначально есть заведомый браконьер, это нормально. Что… Впрочем, давайте просто поговорим о том, стоит ли вообще чего-либо менять в данной сфере в частности и охране природы в целом. И, может быть, вместе найдём истину? Очень хотелось бы услышать, что думают об этой проблеме наши депутаты, управленцы от охотничьей отрасли и простые охотоведы с охотниками. Напишите мне, постараюсь всем ответить. E-mail: gumkapkan@list.ru или по адресу: 664013, г.Иркутск-13, а\я-14 С уважением, А.Карпов. Нужен ли России охотник-промысловик? (взгляд из глубинки) Любому, кто интересуется историей нашей страны известно, что русский человек пришел когда-то в Сибирь не ради нефти, газа, золота и других ископаемых. Он пришел за пушниной, которая и в царские времена, и в советские, являлась стратегическим товаром, исправно пополняющим валютой казну государства. Но теперь всё радикально изменилось. России она, как стратегический товар, стала неинтересной, поскольку на фоне поступлений в бюджет от нефти, газа и золота, это сущие слёзы. Хотя, по словам специалистов, при правильной политике в этом вопросе, доходы от неё, возможно увеличить в несколько раз, если не на порядок. Доходы, это бесспорно важно, но, всё-таки, на мой взгляд, вторично. Главное на сегодняшний день в этом вопросе, брошенные на произвол судьбы люди, которые этим делом занимались исстари и пущенная на разграбление природа. Но всё по порядку. В советское время пушным промыслом в основном занимались кооперативные и государственные промысловые хозяйства. С приходом нового строя все эти хозяйства были приватизированы, как правило, их руководителями. Но и сами промысловики в тот момент имели возможность взять в долгосрочную аренду территории и на основе этого создать собственные предприятия. Что многие и сделали, чаще всего добровольно скооперировавшись по нескольку человек. На первый взгляд всё правильно, справедливо и логично, но, к сожалению, на этом логика кончилась. Если налоговая инспекция и другие контролирующие органы какого либо района раньше имели всего один Промхоз, имеющий полный штат работников, то скоро получили их кое-где по нескольку десятков. Начав применять к ним те же требования, что и к крупному предприятию со всеми вытекающими из этого последствиями. То есть вольный по своей сути мужик-охотник создал себе головную боль: бухгалтерия, ежеквартальные и годовые отчёты, приказы по предприятию (читай самому себе), списание средств на содержание собак, амортизацию техники, а главное многочисленные справки в не менее многочисленные инстанции. И штрафы с санкциями, если он этого вовремя не делал. Всё это в тот момент, когда доход своего предприятия он мог показать всего один раз в год, после реализации пушнины и то лишь той, которую он добыл ЗАКОННО (подчёркиваю!). Вот здесь возникает главный вопрос. Любая охота, как известно, занятие непредсказуемое, то есть человек идущий в тайгу не может гарантированно знать, вернётся он с добычей или нет. И потому, получив десять законных лицензий на отлов того же соболя, он будет их ловить ровно в том количестве, сколько ему попадётся. Ни больше, и ни меньше! Вы скажите, что он браконьер? Я с Вами не соглашусь. Поскольку часто только заезд на промысловый сезон этому охотнику обходится дороже, чем будут стоить те десять соболей – автобусов и электричек в тайге, к сожалению нет. А про вертолёты, которыми пользовались раньше, уже давно забыли. Добираться иногда приходится за сотни вёрст на лошадях, вездеходах и по порожистым рекам на лодках, что не только очень накладно, но и опасно. Может быть, Вы ему предложите бросить это дело? Дабы он остался честным человеком. Но тогда ему не на что будет кормить свою семью. Поскольку другой работы в его посёлке нет в помине. Да и жалко любимое занятие бросить, когда этим непростым делом занимались его деды с прадедами! Куда же, к примеру, деть его личные затраты на содержание собак и обустройство участка: постройку зимовий, прорубку дорог, сооружение ловушек, немалые расходы на покупку дорогих капканов. Так что он этих соболей будет ловить на протяжении всего разрешенного периода и в этом можно не сомневаться. При этом он всегда будет помнить, что вот в сезон того-то года ему удалось их добыть всего пять, а в сезон другого, он вообще вышел домой пустым. Но главное совесть этого «заведомого браконьера» перед природой, у которой он якобы ворует, будет совершенно чиста, поскольку он точно знает, что комплексного обследования популяции соболя никто уже сто лет не проводил, что поголовье соболя высокое, что попадутся ему в основном лишь те, которые хотят попасться – молодые сеголетки, не способные найти себе пропитание и пришлые, что от бескормицы сюда прибежали. А маточное поголовье переловить практически невозможно, если специально им не заниматься. И ещё этот охотник знает то, что все лимиты на промысловые виды животных в нашей стране подсчитываются, мягко сказать, на основе недостоверных данных. По признанию самих же охотоведов /Иркутская и Амурская области, Саха-Якутия, Бурятия, Забайкалье, Красноярский и Хабаровский края/ те же отчёты о проведении мероприятий по оценке популяции зверя, практически повсеместно и один в один переписываются с отчётов прошлых лет. Если взглянуть на цифры тридцатилетней давности и прошлого года, то они будут разниться максимум на 10-15%. Но винить в этом охотоведа я бы не посмел, поскольку за его плечами часто территория побольше нескольких Бельгий, и возможности обследовать её всю даже точечно, у него нет. Цифры существенно занижаются лишь в том случае, если очевиден явный спад численности популяции, но если этого не происходит, то даже при существенном возрастании численности, цифры, как правило, остаются на том же уровне. Но вернёмся к нашему страдальцу. Поймал он вместо положенных десяти соболей, двадцать пять и куда он их понёс? Только пушному купцу! Или нанятому последним скупщику, коих на местах сейчас развелось порядком. Но знает наш мужик, что настоящей цены купец со скупщиком ему никогда не дадут. Ему бы по хорошему самому своих соболей в «Союзпушнину» на аукцион отослать, как это делается в цивилизованных странах, но это только десять можно – по количеству выданных ему лицензий, а остальных снова купцу? Да и как ему эту пересылку организовать? Самому с таким мизером в Санкт-Петербург не поедешь. Так что купец остаётся единственным, кто пушнину у охотника купит, и он сделает всё, чтобы купить её по максимально низкой цене. И задумался тут наш мужик: - Если я в любом случае пушнину отнесу купцу, зачем мне нужна моя головная боль с предприятием? Поднял он руки вверх пред такими обстоятельствами и пошел обратно – сдаваться в Промхроз. А тому это только и надобно. Поскольку он теперь не нормальное предприятие со штатом работников, а фирма-паразит, если отыскать точное определение. В ней одно руководство, работники-охотники отсутствуют напрочь, но имеются взятые в долгосрочное пользование у государства угодья, которые она просто сдаёт в аренду. Её главная задача принять у промысловика соболей, реализовать их и разделить полученную прибыль, согласно своих разумений. Не посмею утверждать на сто процентов, но у меня есть основание полагать, что между всеми пушными купцами России коих совсем немного существует торговый сговор, в котором они определили максимальную цену приёмки. Судя по моим наблюдениям и откликам читателей, купец-охотпользователь берёт у охотника пушнину по цене в одну третью часть от цены последнего аукциона, а самый порядочный купец со стороны, не имеющий даже номинально своих угодий, даёт половину. И это в лучшем случае! То есть первый, как минимум, кладёт себе в карман сумму в два раза большую, чем человек, который её добыл, а второй в два! Но давайте не будем забывать, что ни один из этих купцов никаких материальных, временных и физических затрат не несёт – всё на плечах нашего мужика. А затраты далеко не малые и часто сопряжены со смертельным риском! Так что, если охотник имеет с добытого им соболя двадцать процентов чистого дохода, от его аукционной стоимости, то это хорошо! Если отнять все расходы. Не так давно один далеко не худший купец похвастался, что цена выставляемых им на аукцион баргузинских соболей никогда не опускалась ниже двухсот двадцати долларов за шкурку. В тот момент, когда он скупает соболей не более чем за шестьдесят, но берёт только хороших. Так что считайте сами. Парадокс этой ситуации состоит в том, что и двести лет назад купец охотнику платил всю ту же треть, что и сейчас, но есть огромная разница – тогда всё обеспечение охотника уходящего в тайгу, лежало на плечах нанимающего его купца, от отрезов на одежду до пороха и пищали! Однажды ради интереса проделал следующий эксперимент. Взяв три шкурки совершенно разных по качеству баргузинских соболей, объехал с ними четырёх самых известных скупщиков пушнины в городе Иркутске. Оказалось, что моя пушнина у самого худшего приёмщика была оценена в два с половиной раза ниже, чем у лучшего! При этом изначально, судя по разработанному этим купцом прейскуранту, где был заложен, кроме цвета, размера и массы других параметров даже вес шкурки, он обещал заплатить за мою пушнину в пять раз больше, чем лучший! Так что обман на лицо! Не правда ли? Кстати! У меня нигде не просили показать лицензии, на основании которых эти соболи были добыты. Теперь бросим взгляд на пушной аукцион и проблемы самих купцов. В советские времена цена баргузинского соболя никогда не опускалась ниже ста восьмидесяти долларов за шкурку на круг и ни на каких других аукционах, кроме ленинградского, он больше не торговался. Но после развала СССР, повезли купцы нашего соболя в Копенгагены и Сиэтлы, где цена на него мгновенно рухнула примерно в три раза. Лишь три года назад чуть-чуть приблизившись к той стоимости, но так и не дотянув до неё. В прошлом году, по понятным причинам, она вновь резко опустилась. И это всё в то время, когда цены на готовые изделия из соболя за последние пятнадцать-двадцать лет, судя по некоторым публикациям, возросли в несколько раз! А почему тогда сырьё в цене не растёт, а падает? Вновь не смею претендовать на точность, поскольку говорю со слов других, но по их мнению и здесь главным фактором является торговый сговор. Теперь уже зарубежных фирм, участвующих в торгах. По признанию тех же наших купцов, как правило, все лоты, выставленные на аукцион, распределяются между покупателями ещё до начала торгов, то есть каждый из них заведомо знает, какой из лотов ему достанется и по какой цене. Как известно, по правилам аукциона продавец вправе снять свой товар с торгов, если его не устраивает цена. Но любой «фирмач» отлично понимает, что наш купец этого не сделает никогда, поскольку не имеет возможности заморозить почти на год кредитные деньги, взятые им на покупку пушнины. Да и зачем ему это делать, если он и так имеет баснословную прибыль? Стоит ещё добавить, что уже неоднократно приходилось слышать о том, что коррупционная составляющая среди чиновников разных ведомств, имеющих отношение к торговле пушниной исключительно высока. И особенно это возросло, после проявления ветеринарных свидетельств на каждую шкурку. Что даже лицензии на тех же соболей являются для купцов предметом торга, то есть купец из одного субъекта федерации продаёт их либо передаёт на каких-то условиях в другой. Ещё случается слышать о том, что существуют каналы по которым наша пушнина минуя аукцион беспрепятственно уходит за рубеж. И в этом сомневаться не приходится, поскольку в каждом крупном городе Сибири и Дальнего Востока открыто существуют китайские фирмы, скупающие панты оленей, лапы медведей, медвежью желчь, кабарожью струю и разную пушнину вплоть до соболей. То есть вновь только лицензионные виды, и вновь не спрашивая у посетителей, где они эту продукцию взяли. Отсутствие вменяемой государственной политики на рынке пушнины и алчность наших купцов уже привели к тому, что по всей Сибири и Дальнему Востоку промысловики уходят из тайги и бросают дело, которым занимались их предки. Алкоголизм в небольших таёжных посёлках достиг бедственных масштабов! Но даже те, кто сейчас идёт на промысел на договорной основе от фирм-паразитов, перспектив не имеют. Поскольку работа по договору это не есть постоянная работа, которую он мог бы иметь, если бы был зачислен в штат - той же пенсии она прибавку не даст, так как официально заработок охотника по ним мизерный. Хотя неофициальный часто вполне достойный. Куда лучше, если бы он сам был хозяином, но для этого ему надо создать благоприятные условия. Вновь парадоксально, на мой взгляд, то, что даже в советские времена люди уходили в промысловые охотники, дабы быть свободными от разных условностей в других сферах деятельности. Являясь по сути независимыми от своего руководства тружениками, они и чувствовали себя настоящими хозяевами в своих епархиях, но пришла демократия, и охотник сразу стал изгоем. Без хозяев осталась и тайга, брошенная теперь на разграбление. Страшно то, что начинает меняться психология людей. Ещё каких-то десять-двадцать лет назад в таёжном жилище можно было оставить всё. Даже обязательно надо было это сделать, поскольку случайностей, порой трагичных, и разных обстоятельств там бывает масса и оставленные в зимовье припасы многие тысячи раз спасали людей от неминуемой гибели. Но теперь всё разворовывается. Хозяев не стало, пришли другие люди, с другой психологией и другим отношением к тайге и её животному миру. Осенью этого года я побывал в дальней тайге на своей малой родине. И после этой поездки не могу успокоиться до сих пор. В тех местах, где ещё несколько лет назад за один день на спиннинг, оставляя для себя лишь несколько рыбин, я мог спокойно поймать пять десятков ленков и двух-трёх тайменей, нынче на два спиннинга, нам с другом удалось поймать за восемь дней, лишь четырнадцать рыб! Если в предыдущей поездке я воочию видел нескольких медведей, лосей и оленей, то теперь удалось встретить лишь места убиения двух сохатых и расстрелянного с лодки крупного хорошо упитанного медведя, которого не стали даже обдирать, а вынули одну желчь! Кругом, как флаги на кустах, развиваются сотни брошенных китайских сетей. На всём протяжении река беспрерывно цедится сплавными сетями (разновидность невода) пришлыми людьми, разъезжающими на мощных современных моторах с водомётными двигателями. Но это всё ерунда по сравнению с любителями рыбалки на «электроудочку», которые не дают рыбе шанса на выживание и убивают всю молодь в округе поголовно. Этих деятелей уже не первый раз пришлось наблюдали воочию. По словам моих читателей, данная «рыбалка» практикуется во всех уголках России! Лично встречать не приходилось, но говорят, что такие устройства (и разной мощности!) бывают в свободной продаже на китайских рынках городов Сибири и Дальнего Востока. А как изготовить «электроудочку» самому, вы можете запросто узнать в Интернете, который предлагает кучу разных электронных схем. Почему это происходит? Для меня ответ очевиден: Только из-за того, что из тайги ушел охотник-промысловик! На сотни километров вдоль реки, на каждом охотничьем участке стоят полностью отстроенные и брошенные базы промысловиков! С банями, гаражами для снегоходов, хозяйственными постройками. И этот варвар, пришедший туда вместо хозяина, даже за дровами в лес не желает идти, а распиливает на дрова баню! Люди всегда жили в тайге по законам Совести, поскольку иначе в ней не выжить. Именно она во все времена была основополагающим критерием отношений по всей Руси, тем более в Сибири, где людей немного. По Совести наши предки шли защищать страну от ворогов. И по Совести, ещё десять лет назад охотник бы этих хищников просто расстрелял за их деяния, спрятав «концы в воду» и все они это знают. И никто бы из них раньше даже не подумал, так поступать! Но больше нет хозяев, на Совести которых всегда держалась тайга. Нет нищей инспекции, в которой почему-то идут бесконечные трансформации, с передачей из одной структуры в другую. У которой тоже нет возможности природу нормально защитить. И, думается, ничего хорошего в будущем не ждёт ни тайгу, ни охотника-промысловика. Ещё потому, что на взгляд многих, если уже сейчас наше Государство ничего не изменит в лучшую сторону, некогда «Валютный цех страны» окончательно добьёт позапрошлогоднее ратифицирование Госдумой Соглашения о переходе на гуманный лов. Поскольку заменить щемящие капканы на гуманные, при таких закупочных ценах на пушнину, будет не способен ни один брошенный на произвол охотник. Как можно реформировать отрасль. 1. Нужен Закон о промысловой охоте. Любительская охота должна быть строго отделена от промысловой. Поскольку подходы к ним разные. Как совершенно разнятся условия для охоты в населённых областях России с условиями Дальнего Востока, Сибири и европейского севера страны. 2. !!! Обязательно следует вывести промысловую охотничью отрасль из подчинения Минсельхозпрода России и создать отдельную структуру по типу Федеральной службы рыбы и дичи США и Канады, но вертикального подчинения (Москва– область (край) – район). То есть создать единый, а не раздробленный орган, который будет отвечать за всё, что творится с животным миром в стране. (Статья написана в декабре 2009г., ещё до передачи отрасли из Минсельхозпрода в Минприроды) 3. Подчинить данной службе всю охотничью и рыболовную инспекции. 4. В службах областного (краевого) уровня создать «летучие» отряды, для контроля работы службы на местах. 5. Предусмотреть в Законе приоритет промысловика - Индивидуального предпринимателя над более мощной структурой. 6. Пересмотреть на основе Закона сложившееся на сегодняшний день положение дел с долгосрочной арендой охотничьих угодий. 7. Аннулировать договора с «фирмами-паразитами», прописав в Законе допустимо возможную норму передачи угодий в субаренду (скажем 30%) 8. Предусмотреть в Законе передачу угодий на которых не ведётся промысел (скажем в течении 3-х лет), другому арендатору. 9. Отменить поштучные лицензии на соболя, выдавая лишь разрешение на право лова и только охотпользователю. Сделать это обязательно, поскольку для нашего человека есть лишь два понятия: МОЖНО или НЕЛЬЗЯ. А половинчатых понятий типа «немного можно» или «чуть-чуть нельзя» для него не существует. При падении численности поголовья, просто закрывать в этом районе охоту полностью. 10. Вся ценная пушнина должна реализовываться только через аукцион. Или о любом факте реализации пушнины на сторону, районная Служба рыбы и дичи в уведомительном порядке должна быть предупреждена. Если охотпользователь этого не сделал, к нему должны быть применены определённые санкции. 11. ЗАО «Союзпушнина» должна принимать пушнину только от охотпользователя, обрабатывать её, выставлять на аукцион и перечислять вырученные средства хозяину пушнины. 12. Не допускать до продажи на аукционах фирмы, не являющиеся охотпользователями. При этом количество пушнины, выставляемое охотпользователем на аукцион, не должно превышать реально возможную добычу на его угодьях. 13. Оказать государственную поддержку ЗАО «Союзпушнина», в поднятии цены пушно-мехового сырья на аукционах. (интервенции и т.п.) 14. Отменить в промысловых районах лицензии на крупного зверя в том виде, в котором они существуют сегодня. Давно уже стоит признать, что наш охотник, никогда не покупает лицензию, если не уверен в том, что он добудет зверя. Часто даже бывает так, что он сначала добудет, а лишь потом приобретает лицензию. Или не приобретает её вовсе. Целесообразно, по предложению многих, продавать всем желающим без исключения разрешение на отстрел того или иного зверя по небольшой цене (скажем 500 рублей – сохатый, 250 - олень), но обязать каждого, после отстрела зверя поставить об этом в известность районную Службу рыбы и дичи и доплатить определённую сумму в казну. Если это не будет сделано, жестко наказывать, вплоть до лишения права на охоту. 15. Разработать подобную схему как в п.14, для рыбной ловли. 16. Оказать реальную помощь охотпользователю при переходе от щемящих капканов к гуманным. 17. При создании Закона о промысловой охоте опереться на разум людей, которые этим делом занимаются непосредственно, а не на разум чиновника для которого главным девизом в жизни служит лозунг «Не пущать!». Давайте не будем забывать, что соболь всегда был таким же брэндом России как Московский Кремль, икра и автомат Калашникова. И пока в наших соболях ходит госпожа Маргарет Тэтчер, модницы будут его носить и он будет пользоваться спросом. . Но повторюсь, главное совсем не это, а дальнейшая судьба простого человек, который за этим брэндом стоит. От старых фронтовиков неоднократно приходилось слышать, причём не только от наших, но один раз и от немецкого, что Отечественную войну выиграли сибиряки. Что они, умеющие метко стрелять, не боящиеся морозов и снегов, способные выживать в любых условиях, повылазили из своих лесов и победили фашизм. Так и что? Мы сейчас уничтожим промысловиков сами? А.Карпов. Иркутск.
