Столько лет прошло, а воспоминания, о тех событиях, до сих пор будоражат мою душу. Совершил ли я тогда грех? Предав животное, которого я вырастил, которое мне верило, и для которого, я был единственным родителем? Избавив его от мучений, на которые он был обречен, до конца своих дней. Наверно на этот вопрос, ни когда не найду ответ… Жил я в то время, будучи совсем пацаненком, в поселке на Среднем Урале. Как и многие сверстники промышлял охотой. Но как-то посерьезней, к этому делу подходил. Больше других пропадал в лесу. Помышлял пушнинку обитающую, в окрестностях нашего поселка. Нет-нет, да что серьезней получалось выходить. Ну или на болота за уткой убегал. Болота эти находились за огородами, и уходили далеко по всей пойме р.Биссерть. Излюбленные места лося они. Часто доводилось вечерами, в сумерках, видеть их пасущимися, почти у домов. Вот как-то в весенний день пошел утку покараулить, и места свои по проведывать, со своим верным другом, огненно-рыжим кобелем – Туманом. Доставшемся мне в трехлетним возрасте. Рослый вольный кобель лайки он был, гроза всех деревенских псов. Не упускал он ни когда момента, чтоб доказать лидерство в собачей иерархии поселка. Хоть ранее с ним не охотились. Со мной он стал – охотником. Его кровь взяла свое. И он понял свое истинное предназначение мигом. Плавал за уткой и ондатрой, помогал мне определить жилые норы бобров, находил норок ушедших из капкана, перекрутивших лапы, по лосю работал. Как то с его помощью был найден ушедший подранком лось по чернотропу, казавшийся без надежды добрать. Хороший одним словом охотничий пес был и верный спутник. Но разговор не об нем. Пройдя в тот день, километров пять, Туман учуяв бобров в норе, остался на старице, шороху наводить раскопками сопровождающими писклявым лаем. Отзывать его было бесполезно. Как надоест – бросит и побежит меня искать. Прохожу еще наверно километр и случайно натыкаюсь на лосенка, лежащего в траве. Оглянулся по сторонам – матери нет. Подождал в стороне – нет ее. Должно быть убили, не смотря что она – мать! Как раз в то время весенняя охота была открыта. И все местные охотники осаживали ближайшие водоемы в окрестностях поселка, в тех краях, где нашел этого рыжего ушастого. Ну не бросать его же на верную смерть! А он даже и не пытается от меня убежать, только встал. Пробую его тянуть – он ни в какую. Уперся стоит. Ружье перекидываю с плеча, через шею на грудь, чтоб не мешало. Подлажу под него, придерживая за ноги, и вскидываю его на плечи. Не из легких ноша оказалась. Несколько сот метров протащу, опускаю его на землю. Немного отдыхаю и снова в путь. Тут Туман еще прибежал, пришлось отпинывать его, чтоб лосенка не покалечил. До дома еле добрел, уже по полной темноте. Заношу домой его и опускаю на пол. - Мама смотри, кто у нас теперь жить будет! - Что ты с ним делать-то будешь? В глазах удивление. На лице улыбка. - Вырастит когда, на охоту буду на нем ездить! Я в журнале не давно читал, что лосей обучают! - Мать глубоко вздохнув, - ну что расти. - Назову его – Малыш! Лосенок тем временем, прошел кухню, и направился в мою комнату. Следом захожу, а он уже вспрыгнул на мою кровать полуторку, потоптавшись, лег. - Ну что? Спи тогда тут, раз уж завалился. Завтра покажу тебе твое место, в сарае. Утром не свет - не заря проснувшись, отвел Малыша в сарай. А сам побежал к соседке молоко покупать. - Баб, Клава. Продай молока? - Ты что такую рань прибежал? Мать послала? - Нет! Я лосенка вчера из леса принес. Теперь все молоко у вас скупать буду от ваших коров! - Баба Клава с недоумением, - только подоила, сколько тебе сейчас продать? - Давай пока две трехлитровых банки! Вечером еще прибегу! Соседка ушла в летнюю кухню, и спустя несколько минут вынесла банки с парным теплым молоком. - Смотри не пролей! И банки вечером обязательно принеси! - Обязательно принесу! Во сколько вечером приходить за молоком? - Прибегай в восемь! Но не поздней девяти! Я спасть рано ложусь! - Хорошо! Ты только обязательно мне молока оставь! Еду домой, держа за крышки банки. А как поить? Соска же нужна! Вспоминаю, что на соседней улице живет семья. В которой, не давно родился ребенок. Бегу к ним. Теперь объясняю, зачем мне с утра пораньше нужна соска. Ирина, с каким то недоверием выслушала меня, и все же вынесла мне ее. Налив молоко в пол литровую бутылку и натянув соску. Подношу ко рту Малыша. Он сначала воротится. А после того как распробовал, попавшие на язык капли молока, присосался жадно, что не оторвать. Бутылка кончилась, налил быстренько вторую, потом третью, и пошло дело… Чуть погодя вывел его на зады своего большого огорода, где была большая поляна, на которой росли кустарники – смородины, малины, крыжовника и шиповника. Малыш не спеша, обошел участок, большими ноздрями принюхиваясь ко всему новому. Пробуя на зуб все зеленное. Добравшись до молодых листочков шиповника, стал один за одним быстро срывать и жевать. Он ему явно понравился, не смотря на колючие стебли. Вот так день за днем, он стал расти у меня. Бегал за мной как за мамкой везде. Стоило мне закрыть его в сарае и уйти, орал благим матом, выламывал двери. Немного погодя стал еще есть кроме растительной пищи мякоть белого хлеба. Да и даже стал клянчить его. Иной раз выйдешь к нему, он подбежит, и видя что нет ни чего в руках, мордой пихает в живот – что мол нечего не принес? Как то на глазах прямо стал расти. Дружба с Туманом у них так и не появилась. Туман при удобном случае, всегда старался огрызнутся на него, а то и прикусить. Но и Малыш со временем стал отпор давать – лягать. Хоть он и лосенок, а острым копытом не шуточно прилетало кобелю. Туман аж свизгивал и отпрыгивал. Тут же кобель пытался продолжить выпады, но мой окрик, осаживал его пыл. Туман обиженно, поджав хвост, уходил, злобно оглядываясь на Малыша. Молва быстро разошлась по поселку, и далеко за пределы его. Приходили, приезжали люди смотрели на ручного лося. Только он ни к кому не подходил. Даже к моей маме. Только из моих рук брал лакомство. Лакомство из чужих рук всегда игнорировал, и отходил на расстояние, с подозрением смотря. Дошел слух и до начальников охоты, в областном центре. Тогда еще Свердловск, теперь Екатеринбург. Хотели даже забрать Малыша в зоопарк. Отбился – заявив что открою войну, если попытаются его у меня забрать. Отстали. Июль-август началась заготовка корма на зиму. Ходил на луга косить траву, в лес – готовить веники, и Малыш со мной. Осенью несколько раз брал его с собой на охоту. Утром холодно – одеваешь солдатский бушлат. Такой тяжелый, сейчас таких нет. В нем в мороз можно было спать на снегу. Солнышко поднималось – теплело. Скидывал его, и на Малыша накидывал на спину. Прихватив шнурком от воротника к его «ошейнику». И подвязав рукава шнурком под брюхом. Вроде как седло получалось. Вот он его и вслед за мной таскал. К вечеру опять холодало, снимал с него и одевал на себя. А чтоб выйти к лесу, нужно было пройти не сколько домов, на окраине. И от туда вылетали шавки, если без сопровождения Тумана шли. Шавки к Малышу, он сначала от них ломанется. А потом развернется и на них, передними копытами щелкая по земле. Словно прихлопнуть собачушек хочет. Загонит их под воротни и меня догонять бежит. Как выпал снег, стал его обучать к саням. Таскать-то таскал, но только за мной. Стоило мне сесть в них – называлось «все приехали». Выпускал его спокойно из ограды, он мог один погулять по улице, спустится в низину около железнодорожного полотна в двух сотнях метров, в ивняк, пожевать ветки, насытившись и нагулявшись, всегда сам возвращался домой. Панически боялся проходящих составов. Только состав приближался, он бросал любимые кусты и бежал домой. Выжидал когда он пройдет. И снова уходил в ивняк, до следующего проходящего состава. К полотну вообще ни когда не выходил. Или услышав мой голос, бежал ко мне сломя голову. И как-то морозным зимним утром. Как обычно выпустил. Сам тем временем стал собираться на работу. И вдруг слышу, визг тепловоза. Сердце аж екнуло. В окно выглядываю – тепловоз стоит без вагонов, почти напротив моего дома. Выбегаю на улицу, вижу Малыша лежащего вблизи полотна, и двоих мужиков вышедших с тепловоза, стоящих около него. Подбегаю к нему. Он живой. Пытается встать, но не может. Задние ноги не слушаются его! Падаю на колени перед ним, обнимаю за шею. - Ну как же так?! - Ну за чем ты дурашка туда пошел?! - Лежи не вставай! Глажу его по голове. Мужики молча уходят. Вскоре нас окружают, вышедшие соседи. Кто-то принес брезент. Аккуратно переложили Малыша на него, и утащили в сарай. Целый тот день просидел около него. Днем пришел ветеринар. Осмотрев, сказал диагноз – раздробление тазовой кости и перелом позвоночника. При таких повреждениях – медицина бессильна, и не чем он помочь не может. Накатились слезы новой волной… Месяц смотрел на его мученья. Смотрел, как он пытается встать и не может. Вставая на передние ноги, волоча боком не шевелящие задние ноги. Всеми вечерами сидел рядом с ним, до ночи. Разговаривал, обнимая своего Малыша. Гладил его по голове, со своими мокрыми глазами . Обманывал его и себя. - Малышка, ты обязательно выздоровеешь! - Ты еще побегаешь! - И меня покатаешь! - Вырастишь и уйдешь в лес, найдешь себе невесту, и родятся у вас лосята! - Такие же рыжие, ушастые и смешные, каким и ты был! А он слушал меня, как будто все понимая. Пытаясь снова и снова встать, волоча ноги. Делая этим больно себе и мне. Время шло. С каждым днем все меньше и меньше он ел. Тело покрывалось пролежнями. В один поздний вечер, взял ружье, и зашел к нему. Не смотря в его глаза, нажал на спуск. Бросил дымящиеся ружье. И взвыл волком. - Ты прости меня Малыш! - Ты прости меня сынок! - Тебе так будет легче… Синцов Максим Оригинал разместил у нас на сайте Охота и рыбалка в Омской области
Спасиб что поправили. А я что то вдолбил себе что июль и баста..
