Статья про дрессировку или натаску Крестникова Ф.Ф., давно и долго жившего на Урале, и занимавшегося охотой и лайками. Ур. Ох. №6-7 за 1930 г. ДРЕССИРУЙТЕ ЛАЕК ! БЫВАЛИ у меня лайки, рабо¬тавшие недурно по глухарям, тетеревам, белым куропаткам и уткам. Некоторые делали, что-то вроде стойки, а две - настоящие стойки, не лишенные оригинальной красоты. Бывали редкие случаи, что стойки делались по вальдшнепам и дупелям. Наблюдалось это у лаек достато¬чно типичных, как зверовых, так и не имеющих наклонности к работе по крупному зверю, но во всех случаях - у экземпляров, не проходивших предварительной дрессировки и натаски. Работали собаки по врожденному инстинкту, как им заблагорассудится. Большинство после стойки гнались за вылетевшей птицей и, если удавалось найти, облаивали на дереве. Но была, лайка, которая совсем не гонялась, а только провожала улетающую птицу глазами и свой поиск сознательно вела в направлении моего хода. Опыт охоты с лайками убедил ме¬ня, что для лайки, также как и для всякой другой охотничьей собаки, нужна дрессировка, которая никакой охоте не повредит, сделает охоту более спокойной и осмысленной, и что из лайки, при правильной дрессиров¬ке и натаске, можно выработать недурную подружейную собаку для охоты по перу. Лайка более собак других пород наделена природой дикими инстинктами и нет ничего безобразнее, когда убитые вами белка или птица схва¬тываются собакой, неистово треплются, или еще хуже, уносятся и преспокойно пожираются. В щенячьем возрасте лайки хорошо поддаются дрессировке. Не нужно применять лишь слишком строгих приемов. Но и взрослую лайку мож¬но без особого труда кое-чему выучить. Таким пустякам, как нельзя! на¬зад! лежать! возвращение по свисту к ногам,- выучить лайку нетрудно. Большинство охотников лаек не дрессируют не потому, что это не¬возможно, или трудно, а потому, что это как-то не принято. В настоящее время у меня есть чернопегая лайка «Соболь» среднего экстерьера, с прекрасными движениями, дрессировать которую я начал с двухмесячного возраста. В шесть месяцев Соболь уже твердо знал курс комнатной дрессировки легавой. Однако мысль приспособить его для охоты по выводкам пришла мне лишь на третий год, до этого же, лето и осень Соболь проводил на полной свободе в лесу, где привык с одним из таксаторов охотиться для собственного удовольствия. Мой молодой друг не всегда имел возможность ходить на лай Соболя и только изредка стрелял из под него глухарей, более основательно - белок и убил даже двух куниц. В общем, Соболь избаловался. Однако и это не помешало умной собаке быстро выправиться. Уже по истечении двух дней Соболь твердо усвоил, что от него требовали: недурно искал, правильно подводил, делал недурную стойку, по приказанию ложился и возвращался со стойки по свистку. Из проделанного опыта с Соболем я пришел к выводу, что натаскать по птице молодую, предварительно дрессированную лайку нетрудно, а также возможно в некоторых случаях исправить и набаловавшуюся на свободной охоте, при условии, если она дрессирована и подчиняется воле хозяина. Всем охотникам, не имеющим воз¬можности в силу материальных и жи¬лищных условий содержать кровную легавую собаку, кто любит разнооб¬разную охоту, а не одну только летнюю—по птице, кто не гонится за стилем и красотой, я горячо ре¬комендую заняться дрессировкой и натаской лайки по методу, приме¬няемому к легавой. * * * ЗАВТРА день открытия летней охоты. С утра моросил дождь с сильным ветром, но к обеду тучи раздуло, и вечер обещал быть хорошим. Вернувшись со службы, домой, я застал старого товарища по охоте Гену Л-ва, приехавшего из В-Турин¬ского завода со своим Джимом (по¬месь кровной английской суки сетте¬ра с охотничьей дворняжкой). Джим неказист с виду, но с хорошим чуть¬ем и недурной полевой работник. Мы договорились - открыть охоту на Пьянковом курене, когда-то лучшем угодье для охоты по выводкам тетеревей. Лет тридцать пять тому назад в 23 километрах от Кушвы, по обоим сторонам реки Салды, выгорел уча¬сток леса до 700 гектар. Лес выру¬били на дрова, пережгли на уголь и с течением времени на месте бывшего пожарища образовалось великолепное охотничье угодье, исключительно бо¬гатое тетеревами. Из другой дичи на, нем в неболь¬шом количестве водились дупеля, вальдшнепы, коростеля и по окраи¬нам - глухари. Часть угодья по левой стороне Салды носила название Пьянкова куреня, а по правой - Валового. С годами часть этих куреней возо¬бновилась березняком, полному же возобновлению помешали последую¬щие напольные пожары, уничтожав¬шие молодняк и способствовавшие окончательному задернению почвы. Совершенно открытых мест было много, тетеревей масса и лучшего ме¬ста для охоты с легавой найти трудно. С доброй собакой на Пьянковом курене за утреннее и вечернее поля нетрудно было взять при желании 60-80 штук тетеревей. Славились эти угодья и богатейшими дупелиными токами. В 1928 году на Пьянковом куре¬не вырос поселок Никольский в восемь дворов. Охота стала похуже, но все еще хороша. До 1925 года поселок не разрастался, но с конца этого года, благодаря близости строющегося крупного предприятия - Уралмедьстроя (в 11 километрах), он стал быстро расширяться: сейчас в нем уже 32 двора, да, кроме того, в соседстве вырос новый поселок «Камен-ный брод». Дичи стало заметно меньше, и только обширность открытых удобных мест для охоты с собакой, да старая привычка держали охотника у этого угодья. * * * ПООБЕДАЛИ «наскорую руку» и немедленно выехали, так как дорога предстояла скверная и в поселок хотелось приехать засветло. За неимением легавой я взял с собой Соболя, хотя больших надежд на него не возлагал. Натаска еще не была закончена, очень уж он привык бегать по лесу на полном просторе. Но меня слушался, безусловно. Наш путь на доброй лошади был сделан без особых приключений. Не доезжая до поселка, накосили травы, а когда потускнел яркий огненный закат солнца - мы были уже на месте. Вечер стоял тихий, теплый и день назавтра обещал быть хорошим, Но хозяин квартиры, где мы остановились, местный сторожил и охотник Иконников нас не порадо¬вал. По его словам выводков было мало и все они расстроены. При этом всю вину он свалил на пастухов и собак. Невеселые завалились мы спать на сеновал, наполненный под самый конек ароматным сеном. Проснулись рано, но на охоту выходить не торопились. Густой, мо¬лочный, холодный туман придавил курень. В разных концах выше ту¬мана виднелись вершины стогов, ко¬пен и деревьев. Стена леса, окружа¬ющая Пьянков курень, не давала мо¬локу тумана разлиться. За куренем на горе Сионе по утесам и сосновым стволам солнце уже играло своими лучами, разгоняя последние ночные тени. Было тихо, безоблачно, но сы¬ро. На реке по разрезам крякали утки, неумолчно скрипели коростеля и где-то вдали курлыкали журавли. Поселок начал просыпаться, от¬ворялись ворота, выпуская скотину на единственную улицу, кое-где за¬дымились трубы. Начинался трудо¬вой день. Пока пили чай, солнце успело на¬греть туман. Молочное озеро заколе¬балось, закурилось, как будто вски¬пело. Клочья тумана отрывались, поднимались выше и таяли в возду¬хе. Солнце щедро рас¬сыпало свои искры на широкий волнующий простор куреня. Ясное голубое небо было без-донно. * * * ЧТОБЫ не мешать, друг другу, мы с товарищем условились ходить в разных участках куреня, разделен¬ных Салдинской доро¬гой. Мне досталась юж¬ная часть, в центре ко¬торой расположен посе¬лок. Лучшие кормовые места тетеревей оказа¬лись выкошенными, при¬шлось обыскивать кочкарники и крепи, зарос¬шие молодняком. Трава была сизо-серая от оби¬льной росы. Мокрый Соболь нырял по траве на поиске, часто отряхиваясь. Что бы дать собаке обыскать больше ме¬ста, я ходил ломаными линиями. За полтора часа ничего не нашли. Становилось скучно. Спускаюсь к заросшим травой разрезам по реке Сладе в надежде поднять уток. Справа заброшенная водоотводная приисковая канава, впе¬реди небольшой не выкошенный луг. Соболь уже там и, оживленно пома¬хивая хвостом, круто загнутым на спину, тянет по направлению к канаве. Свистнул и поднял руку, Соба¬ка легла и пока я подошел, лежала неподвижно с высоко поднятой голо¬вой, устремив глаза вперед и лишь нервно вздрагивая хвостом. Погладив собаку, тихо командую «вперед»! и «тише»!, а сам не торо¬пясь, подхожу к канаве, на насыпи которой Соболь останавливается и по команде ложится. С трудом преодолевая чащу кус¬тов, с треском вырывается из канавы тетерка, а следом за нею два моло¬дых. После выстрела один тетеревенок падает и горячий Соболь в нес¬колько прыжков перелетает к добыче. Кричу: «лежать»! «нельзя!» Последнее, впрочем, напрасно, так как мой по-мощник уже лежал, положив лапу на убитую. От выстрела в дальнем конце по¬коса поднялась глухарка и улетела за реку. Второго тетеревенка, пере¬местившегося в небольшой островок кустарника за канавой, скоро нахо¬дим и берем Вернувшись на покос, подошли к месту вылета глухарки, где Соболь хорошо сработал по молодому, един¬ственному в выводке глухарю. Тут же взяли в небольшом болотце ста¬рого косача. Обыскав весь покос в кустарник за канавой, мы двинулись дальше и через полкилометра па свежей выруб¬ке нашли целый выводок тетереве штук 10-11, поднявшийся дружно кучей шагах в пятнадцати. Дуплетом взял пару, а остальные улетели к Салде в такое покостное место, изры¬тое шурфами и заросшее травой, что искать их там было и бесполезно и небезопасно. Подвигаясь дальше, в небольшом островке березового леса взял выпуг¬нутого и тут же усевшегося на бе¬резу самца рябчика. Довольный охотой я возвратился в поселок, хотя времени было только десять часов. Становилось душно от жары, выступал нот, хотелось пить. В северной части Пьянкова куре¬ня постукивали выстрелы товарища. День разгулялся на славу, на небе пи одной тучки, неподвижный воздух накалялся зноем, жара не умерялась ни малейшим дуновением ветерка. В час дня усталый и не особенно, видимо, довольный результатами охо¬ты вернулся товарищ с трофеями из восьми тетеревят и рябчика. В най¬денных им пяти выводках только в одном было четыре, в остальных - по два тетеревенка. Сгоношили самовар, пообедали и, отдохнув до пяти часов, вышли на вечернее поле. Я пошел за р. Салду в надежде найти глухарей по лесным покосам и сколкам леса, примыкающим к реке. На первом же небольшом покосе с высокой травой Соболь горячо за¬искал, кинулся в одну сторону, в другую, на секунду замер на месте, затем вдруг высоко подпрыгнул еще... и, остановленный энергичным прика¬занием лечь, упал в траву, дрожа всем телом, испуганно повернув ко мне голову. В тот же момент, в двадцати ша¬гах из лабазника, окружающего не¬большое остожье, гремя крыльями, поднялся выводок глухарей. Взволнованный не меньше Соболя, я, выст¬релом свалил только одного, осталь¬ные же семь штук скрылись тут же в лесу. Старка улетела через покос в противоположную от них сторону. Иду поискать молодых. Вот неза¬метно от меня в густом лесу скрылся Соболь, а через минуту его лай звон¬ко раздавался издали, но сидевшей на сосне старке. Пришлось ее отпугнуть, чтобы заставить собаку пойти в по¬иск. Найти молодых, впрочем, не уда¬лось. Все они попрятались на дере¬вьях и чтобы отыскать их, нужно было дать птице обсидеться и оставить след под деревом в виде кала или сорванных от скуки листьев и хвои. Этого обыкновенно бывает достато¬чно, чтобы остановить внимание опы¬тной лайки. Пошел на другие покосы, побро¬див по которым безрезультатно пол¬тора часа, вернулся назад. За сотню шагов до места с доро¬ги Соболь прихватил и прекрасно подвел к молодой глухарке, сделав даже не лишенную красоты стойку, Выхаживая кругом покоса, разы¬скали и взяли еще копалуху и трех глухарят, - двух Соболь облаял на деревьях, к остальным безупречно подвел, не копаясь па следу и пользуясь верхним чутьем. По одиночкам он не горячился, но спускать с него глаз было нельзя, так как заметно было желание улиз¬нуть подальше и поохотиться самосто¬ятельно. Солнце уже садилось, когда мы вернулись в поселок в одно время с товарищем, взявшим за вечернее поле двух тетеревят. Гостеприимный хозяин уговаривал напиться чаю, но мы торопились до¬мой. * * * ВСКОРЕ после поездки на Пьянков курень удалось недалеко съездить на охоту и за утреннее по-ле из найденного Соболем выводка тетеревей взять семь штук. Резуль¬татом следующей охоты были три тетерева и шесть глухарей, в том числе один старик. Если товарищи-охотники, прочи¬тав этот очерк, заинтересуются дрес¬сировкой и натаской лаек, буду счи¬тать себя удовлетворенным. В лайке мы имеем нетребовательную, приспо¬собленную для сурового климата, выносливую, умную охотничью собаку, годную для разнообразнейшей охоты. Попробуйте заняться ее воспитанием, и вы не раскаетесь. Отчасти по своей вине, отчасти по другим причинам, воспитание Со¬боля прошло не так, как следует. Тем не менее, о короткой летней охо¬те с ним я вспоминаю с удовольст¬вием. При среднем у нас урожае птицы в 1929 г, охота с Соболем оказалась достаточно добычливой. Высокий стиль работы собаки нужен ограниченному кругу охотников, что же касается красоты, то «о вкусах не спорят», я уверен, что многие охотники работу лайки по выводкам найдут интересной и красивой. Возможность же использовать лайку на утиной охоте, осенью и зи¬мой по птице, мелкому и крупному зверю и, наконец, нетребовательность содержания, выгодно выделяют се среди других пород охотничьих собак. Методы дрессировки легавых впол¬не применимы к лайкам, остается лишь пожелать, чтобы о достигнутых результатах в этой интересной работе и о своем опыте охотники не замал¬чивали, а писали в наш журнал. Ф. Крестников.
