После Киплинга, это слово я услышал на Севере Томской области. Так называли людей, согласных выполнять любую работу, связанную с охотничьим промыслом. Чаще всего молодые люди брали на себя обязанности носильщика и стряпухи, кормили собак и мездрили добытую пушнину. При необходимости могли сходить в ближайший населенный пункт за продуктами и выпивкой. Вытаскивали не жалея сил с болот и гарей мясо. В качестве расчета пара рыжих кошек - соболюшек и Маугли был рад. Некоторые выполняли всю эту работу потому, что хотели быть причастными к великому действу, название которому - охота. Эти люди проходили, проползали и проплывали через любые препятствия,, что бы быть ближе к тем местам, где начинали строить охотничьи избы. Как стрелка компаса неизменно ориентируется на Север, так и они, где бы ни находились и куду бы ни шли, неизменно обращены к охоте. Окружающие таким людям выносят неизменный диагноз - охотник. С этим диагнозом Я и распределился в небольшой районный центр Западной Сибири. Болезни нещадно косили моих лайчат, которых я с тупым остервенением продолжал покупать, новому западнику заново отдавая себя. В каждом щенке я видел Федосеевского Загрю, но мои ковровые лайки никак не хотели превращаться в таежных работяг. Я проматывал деньги шляясь по выставкам в Томске и Новосибирске, ошивался у питомника Западно - Сибирских лаек в Кубовой, встречался с новыми охотниками. С одним из таких охотников я и встретился в своем городе, более того в своем доме. Высокого роста, с черной кудрявой шевелюрой он сразу мне понравился. Я быстро прилип к нему и стал во всем ему подражать. Еще бы! Он самостоятельно охотился, имел собственный участок, собственных собак, добывал за сезон охоты с собаками до двух десятков соболей. У него была даже медвежья шкура. Он в пух и прах разнес мою охотничью амуницию, камня на камне не оставил , рассматривая мои обувь и рюкзак. Быстро оценив мою лаечку он заявил, что она останется без лап при первом легком чире. Понягу он рекомендовал изготовить побольше, потому что носить придется не только котелок и топор, но и мою 'медвежатницу'. Оправившись от такого разноса я принялся за экипировку таежника, ведь мне было обещано на следующий сезон тепленькое место Маугли. За талоны на вино - водочные изделия я заимел серую суконную куртку, сшил по образцу и подобию обувь. Знания инженера - конструктора были пущены на изготовление разборной лучковой пилы, ножа и топора, марки сталей, для которых подбирались по каталогам заводской библиотеки. Магазинный кинжал был выложен в кухонный стол, к которому так никто и не прикоснулся. Шинельное сукно шло на пошив рукавиц и чулок. Оборонное производство позволяло изготовить все и из любого материала. Этому в период подготовки я и был отдан всецело. Сослуживцы относились с пониманием, считая мой вирус не опасным для окружающих. Шеф, первый мастер спорта в Сибири по водно - моторному спорту сам носил в себе подобный вирус. Он в течении двадцати лет подряд, на катере собственного изготовления , методично хлестал верховья реки Томь блеснами собственного изготовления. Дотошно прочесывал протоки старицы и плесы. В семье было еще проще. Дети с выпученными глазами рассматривали обрывки кожи, сукна и брезента, разбросанные по квартире, не понимая, какая муха укусила папу. Жена говорила, что неплохо было бы послать собольи шапки и медвежье мясо родственникам, потому что, судя по моим приготовлениям, нам этого добра девать будет некуда. Я с трудом сохранял серьезный вид и продолжал точить, клепать, строгать. Когда все ложились спать, я запирался на кухне и с упоением читал Федосеева и Арсеньева. Перечитывал Скалона и Буйлова. Воображение рисовало знакомство с Астафьевым и Пажетновым. Продираясь сквозь таежные дебри я спасал от разъяренного медведя Кучеренко и Штильмарка, а моими собаками восхищались Гусев и Войлочниковы. Толчок в спину меня будил, и мне предлагалось убрать макулатуру и идти спать. Эта макулатура' и сейчас занимает на моих полках почетное место. Но время шло, и подходил охотничий сезон. Закупались батарейки и фонарь, готовились справки для собак, укладывались вещи. И вот наступил тот долгожданный момент, когда мне сказали, что меня взять не могут. Вместо меня поедет другой человек, который доста л автомобиль до места и этот же автомобиль их вывезет обратно. Мои услуги оказались не нужны. Слезы у меня стояли, где то между переносицей и глазами. Комок подкатил к горлу. Мне было жалко себя. Год мечтаний и надежд был разбит как грязный стакан об заплеванный пол. Дома все ходили молча, жалеть вслух меня никто не решался. Собака ,положив морду между лап, не сводила с меня глаз. Этот охотничий отпуск я провел у родителей в Казахстане. Охотился на гуся и лисицу. Вернулся домой отдохнувший. Это был мой последний год, проведенный вне тайги. Помог, как всегда Его Величество Случай. Дальше мой охотничий путик потянулся на Северный Сахалин и в горные тайги Хакасии. Но это уже другая история. Вернулся с Казахстана. Потянулись трудовые будни. По выходным я выбегал в местные окрестности пострелять зайчиков и косачей. Пару раз довелось побывать на охоте с гончими, но, несмотря на результативность охот, данная охота не оставила у меня сколько-нибудь ярких воспоминаний. Случайный человек, встреченный мной на вокзале с рюкзаком и лайкой, снова и снова переносил меня в какие- то дебри, которые постоянно рисовало мое воображение. Как-то вечером раздался звонок. Я открыл дверь и предложил войти человеку в военной форме. Выбежавшая на звонок собака, обнюхала майора и чихнула. Он сказал, что пришел по объявлению и хотел бы посмотреть объект продажи. Я действительно дал объявление с целью продать ружье. МЦ 20-01, с надписью 'промысловое', купленное специально для таежных охот, оказалось совершенно беспомощным на Казахстанских просторах. Я поспешил от него избавиться. В то время на оружие была в магазинах запись, и, дав заявку в магазин, магазин желающих направлял к продавцу. Майор внимательно осмотрел оружие, ствол и затвор. В общем, сказал, что в выходные ствол заберет. В прихожей, на сайгачьих рогах висела поняжка, нож с берестяной ручкой, бинокль. Майор мельком все осмотрел и спросил, где охочусь. Я сказал, что нигде на том и расстались. В выходные покупатель пришел за оружием. В штатском он мне показался незаметным, суховатым, и немного заикающимся человеком. Пришел со своим чехлом. Я предложил пройти и чаю. Я, рассказал, как собирался и не поехал, как охотятся на гуся в Казахстане, как выделываю лис и многое еще чего. Он сказал, что два месяца провел за Байкалом на Хамар Дабане и все. На том расстались. Дальше я не могу не остановиться и не рассказать о майоре, пусть даже забегая вперед. Выпускник Ленинградской Академии Тыла и Транспорта болтался по гарнизонам и точкам от Алтая до Приморья. Службе он отдавался настолько, насколько этого требовал Устав, но настоящей его страстью была охота. Трогательный и чуткий товарищ был любимцем детей. На новогодней елке он наряжался в шамана. В набедренной повязке, в торбасах, навешав на себя шнурки с медвежьими когтями и клыками, раскрасив лицо сажей и губной помадой, он приводил детей в восторг. Он был прекрасным собеседником и внимательным слушателем, но:, пока речь не заходила о собаках или оружии. Он совершенно не выносил суждений о рабочих качествах лайки, если они, не совпадали с его собственными. Он сразу вскакивал, переходил на 'ВЫ', размахивал руками, говорил, Вы ничего не понимаете в собаках и Вам вообще лучше заняться хомячками. Оружие и того хуже, он становился демоном в человеческом обличии, налетал на меня, говорил, что мои познания находятся на уровне рогатки и ему охотнику и офицеру вообще не стоит тратить время на спор с дилетантом. В точности таким он остался и сейчас. Через четырнадцать лет, мы встретились с ним. Это было год назад в Тверской области, где он сейчас и проживает. Я увидел те же горы немыслимых моделей оружия, 'ЛИ ЭНФИЛД', 'Олень', гусятница восьмого калибра, чтото с раструбами. С диким огнем в глазах ( это в пятьдесят два года), он показывал мне пули кустарного производства с волшебными свойствами. Вывалив из очередного мешка кучу затворов, магазинов и ствольных коробок, он тыкал мне внос какую-то железяку и доказывал, что это та самая вещь, которую он купил у 'черных копателей' за бешеные деньги и теперь его карамультук будет бить как кремлевские куранты. Он мне показал своих лаек. Спросить, давно ли к нему прибились эти остроушки, я не решился. Он подался вперед, челюсть отвисла как у Тайсона, глаза загорелись углями, он ждал. Я отметил достоинства собак, Прекрасные головы, прогонистые, ну а хвосты.ы.ы! Майор расслабился и улыбнулся. Вот сколько тебе лет понадобилось, что бы ты понял, что мои собаки лучшие. Попробовал бы я не понять. Не собаки-ЗВЕРИ. Давят все, что в мехе, пере и чешуе. Щенков у сук из под хвоста разбирают. Под кобелей не собаки-львицы ложатся. Возражать смысла не имело. Вот с этим человеком мне и предстояло охотиться шесть лет, в самые лихие для страны времена. В конце сентября он еще раз заехал в гости и выложив список вещей сказал, что выезд десятого октября, заходить в тайгу будем пятнадцатого- шестнадцатого, промысловый сезон открывается с двадцатого. На вокзале необходимо быть в такой то день и такой то час. Возражений он не принимал, так как его напарник нахлебался за прошлый сезон таежной жизни и в гробу он видел печки и нары, а сидеть с голой задницей в орлиной позе на морозе и на ветру не его амплуа. До встречи на вокзале маугли. Майор ушел. Внутри все заклокотало я забегал по комнате, но, собравшись с мыслями пошел к тефонному аппарату звонить шефу. Шеф сказал, что если сдашь группу в срок, подпишешь и получишь рабочие синьки, можешь катиться к чертовой матери. В общем в очередной раз я ждал назначенный день. Пасмурное октябрьское утро. Я поднимаюсь на железнодорожный мост с трудом. За плечами тяжелая поняга, в руках сумка и на поводке моя лаечка. Одет я по походному. Армейская ушанка, перешитая в полупальто шинелка и чирки. Я никогда не стеснялся походной одежды, встретивши человека в таком обмундировании, безошибочно определяю, к какому роду-племени он относится. Однажды в поезде, я, выбирая место где сесть, как будто случайно, подсел к человеку. Попутчик оказался петрографом, работнико м геологической партии, которая несколько сезонов стояла на какой то из Тунгусок. Мы пили чай, заваренный собственным способом и собственных баночек. За четыре часа мы перебросились несколькими фразами. Расставаясь, крепко пожали друг другу руки. Я вспомнил тогда чьи то слова, если два человека долго молчат при встрече, значит им много нужно сказать друг другу. Мальчишкой я примеривал отцовские болотники и широкие лыжи и обижался на то, что не делают детских болотников и детских широких лыжей. Я поставил подле лавочки сумку и стал выбираться из лямок поняги. Резкий рывок собаки чуть не опрокинул меня. У лаечки в зубах хлопал крыльями голубь. Бесшабашные птицы, взлетев, тут же опустились. Собака знала, что я заставлю бросить птицу, и отпустила сама, но всем свом видом показывала, что она их ловила и ловить будет, потому как не положено пернатым путаться в ногах охотницкой собаки. Я привязал ее к дужке поняги и сел. На привокзальной площади никого не было. У меня в запасе было два часа. Мне очень хотелось, чтобы меня увидел кто-нибудь из знакомых, и спросил, куда я собрался. Я конечно бы ответил, что очень далеко, на поезде, в жуткие таежные дебри, охотится на медведя. Но никого не было. Сейчас, когда засосала грязь, и засосал быт, когда дети начинают выходить замуж и жениться я дико, до безумия завидую тем людям на вокзалах, которые отправляются в свое первое охотничье путешествие. Несколько человек с противоположной стороны поднимались на мост, пришел автобус. Последним, сгорбившись под своим мешком, и совершенно непонятным чудовищем на поводке шел МАЙОР. Пришел маугли? Здравствуйте, ответил я. Ты поди ночевал тут? Майор прошел мимо и привязал своего зверя к чугунной ограде. Рядом поставил рюкзак и огромный куль. За билетами ходил? Нет, нужна твоя собачья справка и паспорт, да я толком и не знаю куда едем. Жене дал твой домашний адрес и все. Оттуда дашь телеграмму, а когда вернемся, покажешься психиатру, отрезал Майор и ушел за билетами. Отойдя на несколько шагов он обернулся и произнес ' к собаке не подходи, разорвет в один секунд'. Могучий кобель, волчьей масти лег на бетон и стал наблюдать за человеком без определенного пола и возраста промышлявшего бутылки. Вернулся Майор с билетами и багажными квитанциями по двадцать килограмм каждая, на каждую из собак. Вы не у пограничников его украли, спросил я глядя на кобеля? Острить после сезона будешь, ответил Майор. Я привез его с горного Алтая. У него сильная судьба, у него погибло два хозяина, будет время, расскажу. Мы начали продвигаться к платформе. Счастливее меня человека не было. Посадка прошла успешно, вагон был полупустой. Лаечку я оставил с собой, привязав за стойку стола, а зверь был привязан в тамбуре рабочем, там не курят. Мы сели завтракать, Майор, доставая бутылку спирта 'ROYAL', вспоминал, что забыл. Он достал, заранее припасенную воду развел спирт. Ты как? Неразбавленный, с дуру ответил я. Я вижу ты мужчина очень решительный, сказал Майор, но не старайся быть похожим на старого чекеровщика, пей как все нормальные люди. Он налил мне разведенный спирт и мы за удачу выпили. Плотно позавтракали, я ведь утром ничего не ел, не мог, как перед экзаменом. Я собрался пойти покурить, но проводница, сославшись на то, что боится собак, попросила набрать угля и протянула мне ведро и совок. Я открыл шкаф и потянулся за ведром. Дальше все произошло очень быстро. Зверь отрезал мне выход, и через намордник, который был явно ему великоват, успел мне прищемить ладонь и предплечье. Зацепами кусочек ладони он мне выщипнул, в другом месте явно намечался синяк. От неожиданности я отпрыгнул назад. Зверь спокойно лег на место, все, он выиграл. Я потащился искать аптечку, майор занес уголь и сказал, что с углем дальше он будет заниматься сам. К концу пути отличилась и лаечка. Я знал, что, будучи на привязи, она никого не подпустит ни знакомых, ни тем более, чужих. Поезд подходил к пункту назначения, и проводники позволили себе расслабиться. Один из них постоянно норовил поговорить с моей лаечкой и приласкать ее. И если обращение к ней чужого человека она рыча сносила, то протянутую руку нет. Я попросил оставить собаку оставить в покое и собирался накинуть ей намордник. Проводник наклонился ниже и что-то говорил собаке. За лицо она его поймать не успела, а вот за ворот служебной рубашки поймала крепко. Разнимал их Майор. Покрасневший и размахивающий руками проводник удалился. Я всенародно ругал собаку, а она хитро смотрела на меня. Исключительно чувствуя интонацию, она безошибочно определяла, ругают ее или нет. Я ругал ее для окружающих, не собачники принимают это за чистую монету. Вот- вот, так и портят собак, проворчал Майор. Я могу ее серьезно наказать, но это не принесет результатов, она будет делать то же самое только в еще более изощренной форме, ответил я. С тех пор я внимательно слежу за своими собаками и у меня ни разу не было, сколько ни будь, серьезного инцидента. А, может быть, собаки следят за мной, четко чувствуя мое поведение и настроение. Мы прибыли к месту назначения. Быстро выбросили вещи. Выгрузили собак и начали продвигаться к вокзалу. Ведь автобус шел в шесть часов утра и четыре часа, нужно было, где-то провести. Три с половиной часа в ПАЗике я провел у окошка. Я сравнивал, то, что видел, и , то, что читал. Господи, как я был счастлив. Я видел это все впервые. Могильники, отары овец, стада бычков. И вот на тебе. За перевалом огромные сопки и покрытые снегом вершины. Дикий контраст. Я дергал Майора. Он дремал. Внутри меня все трепетало, я погрузился в мечты. Взгляд выискивал в лесу зверей и птиц. Мне кажется, что я даже увидел медведя, но Майор не увидел ничего. А втобус пересек мост, долго еще вилял по пойме, пересек несколько ручьев и въехал в поселок. Красные листвяжные поленницы дров были ровными рядами сложены вдоль домов. Дым нехотя выползал из печных труб. Над строением в центре поселка лениво висел красный флаг. Я сразу стал выискивать могучих зверовых лаек и бородатых мужиков с ружьями наперевес, но, почему-то ничего подобного я не заметил. Приехали, сказал водитель. Опять навьючившись, мы выступили. Теперь слушай меня внимательно, сказал Майор, тут другая цена слову. Больше молчи и меньше говори. Майор посмотрел на меня и сказал:.. повтори Маугли:. Я повторил. Толковый, ученик попался, он засмеялся. Мы стояли у калитки. На крыльцо вышел парняга, в очках, лет тридцати пяти, в вязанном свитере и армейских штанах с накладными карманами. Нууу- держись тайга, город приехал, готовь милая на стол, мужики прибыли, широко улыбаясь, сказал он. Телеграмму получил? Спросил Майор. Все нормально, старик, давайте проходите в дом, сгружайте вещи, собак под навес:. Из- под навеса надвигался на нас черной масти кобель. Желтый, волчий глаз, брусковатая морда, серповидный хвост. Это все стояло дыбом и не предвещало ничего хорошего. Он был выше и длиннее зверя, но явно легче его. Мою лаечку он не замечал, его объектом внимания был явно зверь. Зверь на натянутом поводке поднялся на дыбы, захрипел и оскалил фарфоровые клыки. Иди на место, хозяин спустился с крыльца и отвел собаку в вольер. Ну не хватало в сезон собак рваными завозить:он улыбнулся. Мы разместили собак, стаскали на веранду вещи, и прошли в дом. Собаки были сутки не кормлены. Майор и хозяин занялись собаками. -Свою корми сам, ей в чашке, что меньше. Майор пошел кормить своего зверя сам. Мы накормили собак, умылись, переоделись в дальней комнате в домашнее с походного и сели обедать с, понятное дело, водочкой. Хозяин объяснил нам обстановку с бумагами, договорами, лицензиями и выдал мне промысловый охотничий билет в буферную зону заповедника. -Белка нынче есть, зверь тоже встречается. Поохотитесь. Я буду раз в две недельки к вам заглядывать. Основной запас продуктов я завез на ту избу, где будете стоять вы, но на мои харчи, сильно не рассчитывайте мне после вас еще три месяца стоять. Сам буду бегать между остальными избами, буду бить зверя и намечать новые путики. Белку по кедрачам отобьет, загляну, приму по правилам пушнину, да и научу Вас ошибки не повторять. Я уже весь выкрутился ужом с вопросом, но Майор дерзко мне отдавил ногу. Орех нынче богатый, паданки полно, потому что ветра были. Медведь весь в кедрачах сейчас. Свежим снежком протропите его, он потихоньку к постелям начнет пробираться. Сразу и поймете, что да почему. Мне расскажете. Две сетешки висит, бросьте в заводи, хариус и ленок, не все скатились, к вашей перловке пара рыбок будет. Вот, однако и все --- ДА! Керосинка, колун, топор в условленном месте. Стекло в керосинку на этой избе последнее, берегите. Солярка во фляге, туда мыши нападали, выбросите. - В общем, если с башкой, то сезон должен быть неплохой. Мы все вышли курить на веранду. На сегодня было решено закупить недостающие продукты: жиры, чай, сало, хлеб, сладкое, овощи, обязательно чеснок, муку, макаронные изделия, что-то дешевое, на первое время собакам. Еще необходимо было насушить сухарей, свеже-мороженным унести не по силам. Хозяин с Майором ушли в промхоз, договариваться насчет машины и доделать документы. Я с мешком и понягой за плечами пошел в магазин. По дороге я силился понять, каким образом надо отбить белку по кедрачам? Что я должен понять, когда протроплю медведя? И еще масса самых разнообразных вопросов роилась у меня в голове. Я решил все вопросы адресовать вечером Майору, и, поднявшись по деревянным ступенькам, потянул ручку двери магазина на себя. Две собачонки отскочили от двери и пропустили меня в магазин. Магазин был пуст. Продавщица подметала. Левая рука лежала у нее на пояснице, правой она поправила шарф, повязанный на голове и спросила: Вам что?. Я сказал -хлеба. После трех, она сказала, поправила шарф на голове и снова взялась за веник. Я побрел домой. -Хлеб в поселок возят издалека, может и не быть. Мне так сказала хозяина жена, библиотекарь. Снег выпал и стало холодно. Потом опять бабье лето. Сопки стаяли, вода в реках поднялась. Да и хлеб-то у нас, честно говоря, неважный. Когда- то свой пекли. Наш хлеб славился. Вам бы хлеб заказать специально нужно, в тайгу хороший хлеб брать надо. Вам же там тяжело, кушать хорошо надо. Странная, подумал я тогда. А сейчас я вспоминаю поселок Некрасовка, на Сахалине, какой хороший там хлеб. Вспоминаю Ячменюху, в верховьях р.Томь, ну не проходили мимо на катере никогда, не заехав за хлебом. Есть в России-Матушке места хлебом славные. Пришли мужики. Машина будет в восемь, везет вам. Машина пойдет мимо участка, там уйдет за перевал. Вас высадит прямо напротив избы. Но ехать одному с собаками придется на платформе. В кабине будет уже двое. Пакуйтесь. Я топлю баню, закончил хозяин. Майор, с учетом новых условий транспортировки, принялся паковать вещи, а я вновь отправился в магазин. Я увязал рюкзак с крупами, жирами и чаем. Пряники, дешевые конфеты и сахар мне взвесили в специально сшитые для этого мешки. Рассчитавшись с продавцом, я рассматривал полки магазина. - Фитиль в лампу возьми, сказала продавец - да, сантиметров пятьдесят, она лучше знала, чего я не докупил.. Удивительна вещь, эти сельские магазинчики, все под рукой. Вина стоят вперемешку с паяльными лампами, пуговицы, наперстки, нитки с запасными частями к бензопиле 'Дружба' и мопеду 'Рига'. Китайский пуховик-перьевик перекинут через седло казацкое и ценник у них один. Если ты надежный мужик водку дадут в долг, а если нет, то можешь и за деньги не взять. В магазине узнаешь все новости и прогноз погоды. Кто родил, а у кого отелилась. Тебе подскажут, что зубной кабинет приедет в пятницу, но с утра не приходить, смотреть сначала будут школьников. -Городской, в тайгу собрался? Я обернулся на голос. Мужичонка лет пятидесяти смотрел на меня. - Белковатьбудешь, аль зверовать? Он не дал мне ответить, да я и не знал, что отвечать. - Ты, я вижу, парень не скупой, возьми бутылочку красненького. - Не дам, отрезала продавщица. Вторую неделю в коме ходишь. Мужики трезвехоньки все, в тайгу заезжают. У тебя еще шмотки не собраны. Завтра - послезавтра всех завозить начнут, а ты с голой задницей побежишь за машиной. Не дам., и делу крест !! Ты, я смотрю, Степа себе опять спонсора ищешь? В магазин ввалились Хозяин и Майор. - Силишна, дай ему бутылку 'Арпачая', один хрен не успокоится. А ты, Степа складывай кули, послезавтра всех завозить буду. Мы вышли из магазина, я не выдержал и залез с вопросом о Степане. - Тебе повезло, серьезного увидел охотника. Пьет редко, правды ради надо сказать, помногу. Медведей колотит. Копытный в его урочище самый богатый. Собаки у него добрые. На мишаках верхом ездят. - Да брось ты, нашел собак! Майор не выдержал разговора о чужих собаках. - Молчу - молчу. Подошли к дому. Вещи были аккуратно уложены. Хозяйка занималась ужином, а мы, собрав полотенца, ушли в баню. Перед вторым заходом растерлись пихтовым маслом, между ног щипало, но я делал, как все и терпел. Майор до одури лупасил себя веником, мы не выдержали. Парится - выключатели плавятся, а в лоб бьет, щеки лопаются. Шутил хозяин. Утром, первые дни, когда выходишь из избы, лишнее шматье на себя не пяль, поднимешь в косогор, почувствуешь прохладно, вот тогда и достань из поняжки свитерок. Иначе взмокнешь, весь день в сыром. Я смотрел твои вещи - неплохо собрался, поняжку мне такую же сделай, понравилась. Я улыбнулся. И еще. Я там у тебя кое что выброси на чердак, обратно поедешь - заберешь. В тайгу берут не то, что не мокнет, а то,что быстро сохнет. Занимайся только белкой, азбука, букварь для молодой собаки. Недели через две заберу тебя на недельку с собой. Заниматься будем только ходовой охотой на зверя. Соболь, само - собой разумеется. Похвалив баньку, мы вышли. Посмотрев, слипающимися глазами телевизор, я побрел спать. --Майор, а как он без пальцев на левой руке охотится, тихо спросил я. И зрение у него плохое. Я в его очки вообще ничего не вижу. -- Спи. У тебя расческа далеко! Гладко выбритый Майор толкнул меня в плечо. Вы же постриглись наголо? Дабы не отвыкать от заведенного порядка, понял Маугли? Так точно ! Настроение было - цветов не надо. Разговор в бане с хозяином заставлял меня жить и работать с новой силой. После завтрака ( моченая брусника, домашняя сметана, отварная сохатина, вот это завтрак), я выгуливал лаечку. Майор выносил кули. Подошел лесовоз. Я устроился с собаками и мешками на платформе. Традиционное ни пуха - ни пера! Все, поехали. Путь наш должен был занять часа три и пролегал вдоль горной таежной речки. Развернувшись спиной к прижимам и уставившись за реку я сравнивал пейзажи прочитанных книг с увиденным. На горизонте возвышались сопки, вершины которых были уже белыми. Ближе можно было рассмотреть, как кудрявые кедрачи заползали по склонам, и, кое где, достигали скалистых уступов. Но взгляд постоянно останавливался на лиственницах. Я никогда таких лиственниц не видел. Их могучие силуэты заставляли смотреть на них, они возвышались над всем, что мог охватить глаз. Они росли поодиночке, и мне казалось, на одинаковом расстоянии друг от друга. Я поймал себя на мысли, что воспринимаю их не в общей массе кедрачей, осинников и ельников, а кождое дерево в отдельности. Обнаженные и искореженные, они не качались на ветру, и невозможно было представить, как из стройной листвяночки, с пуховой и ароматной хвоей, время вытесывает этаких исполинов. Со временем смены года лиственница, наверное, не по своей воле одевается в зеленый наряд с красными шишечками, а отдавая дань некоему биологическому режиму. Это самое мудрое дерево, оттого оно и самое печальное. Мысли мои прервал сигнал автомобиля. С дороги важно вышагивая сошел глухарь. Мы еще несколько раз видел видели птиц. Сезонная смена корма заставляет их выходить на галечники. Мы пересекли несколько мелких речушек притоков и с шумом выкатились на каменистую косу. Я отстегнул собак. Растер онемевшие ноги и спрыгнул с платформы. Собаки, сделав свои дела, умчались в пойменные заросли. Сгрузили вещи. Попрощались с веселыми парнями. Избушка находилась на той стороне реки, метрах в двухстах, на ручье, но путь до нее занял весь оставшийся день. Перейти реку в брод оказалось невозможным, нам было не выстоять в быстром горном потоке. Часть груза была спрятана в зарослях в бочках, укрыта полиэтиленом, и задавлена камнями. Спадет вода и все можно будет легко перетаскать. Взяв необходимое с небольшим запасом продуктов, мы пошли вкруговую через мост. У моста сделали небольшой привал. Умывшись в реке, я оценил достоинства воды. Тугой как резина поток огибал большой камень, затем приседал и превращался в бурун, сбрасывая с себя пену в затишье за камнем. В это место напрашивалась блесна. Майор угадал мои мысли. Сейчас конечно той рыбы уже нет, но на шесть килограмм в том году таймешка вываживал. Мы развели небольшой костерок прямо на камушках. Повесили армейский котелок. По дну шуршали камни. Майор, куда камни тащит, веками тащит, а никуда не выносит? Ну ты даешь! Они истираются друг о друга, и получается песок. Видишь, какие камушки гладкие и округлые. Ты тоже со временем округлеешь, острые углы обточатся, колючки пообламываются. Ты вон какой, заершеный. майор достал два бич - пакета с надписью ' Суп вермишелевый с мясом'. Всыпал в воду и перемешал. Пообедали. Я полулежа на шинелке допивал чай. Раненько тебя на сладкое потянуло, в конце сезона замурзанная ' дунькина радость' идет за добрую плитку шоколада, сказал Майор. Мост. Мост. Стойки стояли в срубах и были обложены булыжником. Сам был сложен из лафета и стянут тросами и скобами. Не одну сотню лесовозов выдержала спина этого бедолаги. Тяжелая техника выволакивала из леса все, что может продано и обменяно. Сейчас меня радуют разрушенные мосты и непроезжие дороги. Но тогда я был рад, рад возможности легко и свободно перейти реку. У реки еще оказалось два небольших притока на той стороне. Один перешли легко. На втором начерпали воды, но поменяв портянки, тронулись дальше. Огибая прижимы , мы к вечеру дошли до избы. Трудно добавить к тому, что уже написано об избах. Лучше Анатолия Буйлова не сказать. Но это была первая изба, которую я встречал в тайге. А глаза видящего не уши слышащего. Рублена в полный рост, в лапу. Строганные пол и потолок. Двухскатная крыша. Крыта рубероидом. На два окна. Нижние два венца из лиственницы. Широкие нары с двух сторон. Два стола рабочий и обеденный. Под нарами тоже пол. Добрая печка, обложенная камнем из реки. Разномастная посуда, таз на чурке под умывальником. Осколок зеркала. Навес. Хороший запас дров. Свернутые матрасы на веревках под потолком. Вкруговую полки. Над окном, насаженная на гвоздь записка, с грозным предупреждением помнить о тех, кто придет в избу после тебя. С припиской 'Вор находка для медведя'. Мы затопили печь и сварили кашу себе и собакам. Все работы по устройству было решено оставить на завтра. Выпив спиртяшки и поев каши, мы пали спать. Уткнувшись в угол, где пробивалась струйка свежего воздуха, я уснул. Я был дома. Я благодарен судьбе за то, за то, что она свела меня с удивительными людьми. За то, что мне выпало счастье испытать себя на наших охотничьих просторах: Я прошел от поселка Эхаби до мыса Елизаветы по Восточному побережью Сахалина.. Разделил время с другом на маршруте от станции Лужба, Кемеровской области , через Кузнецкий Алатау до хутора Гайдаровский в Хакасии. Поразился однообразию Томского Севера, проходя через Екатерининский шлюз и пытаясь попасть из бассейна Оби в бассейн Енисея. Оставшись в случайной избе на ночлег, я в пакете обнаружил груду шприцев и ампул инсулина. Думаю, что не жажда наживы вела этого охотника в лес. Ежегодно бываю на Родине в Казахстане на гусиной охоте. Слова, 'вставай, казара пошла!', заставляют меня велетать из спальника. Был мой первый зверь . Купался в ледяной воде, спасая мою лаечку из подо льда. Но:.., я ни разу не пожалел о том, что взял в руки охотничье ружье, а затем карабин. Я ни разу не отказал человеку, если он просил меня взять с собой на охоту. Нет ничего хуже обманутой надежды. После охот, прощаясь с друзьями и выпивая рюмочку водочки, мы всегда желаем друг другу встретиться на новых охотах. И настоящего охотничьего ФАРТА. Этого я и желаю ВАМ!. P.S. На утро после первой ночи в избушке, Майор сказал, что я ночью разговаривал во сне, 'бери выше, уйдет', Маугли во сне стрелял. ________________________________________
