Однажды сидя у костра, Охотник, гладя свою лайку, Распив бутылку коньяка, Рассказывал такую байку: “Была камчатская зима, Одолевал скитаний голод. За сопки убралась пурга И кожу жёг колючий холод. Из носа пар валил столбом, В руках – набитое картечью Ружьё. И мысли лишь о том, Как не спугнуть зверей беспечных. Вот, обогнув большой валун, Я вижу: на крутом отроге Бредёт, оскалившись, шатун, Что не заснул в своей берлоге. Медведь, хозяин всей тайги, Подранок, на моё несчастье, С неотвратимостью пурги Попёр со всей звериной страстью. Расправы б мне не избежать, Но тут вмешалось проведенье – Собака начала рычать И прыгать, словно приведенье. А я стремглав бежал домой, Неслись быстрее ветра лыжи. Я, видно, был храним судьбой, А лай собачий был всё ближе. Вот я стрелой влетаю в дом Убойного калибра пули В ружьё сую. А за окном, Подобно озверевшей бури, Ревёт шатун и ломит в дверь. И лайка больше уж не лает: Покусанный собакой зверь Её на части разрывает. Нет, я охотник – хоть куда И выстрел мой – промеж лопаток. И пуля, сбив хребет, прошла Сквозь сердце злого косолапа. А этот – маленьким щенком Скулил, бедняга, из подвала. Прекрасно помнит он о том, За что мать жизнь свою отдала. Неделей раньше утопил Я всех сестёр его и братьев. В тот день я, верно, заслужил Неизгладимое проклятье. И что б ты думал? За меня Идёт мой пёс в огонь и в воду. Ну как могу я, не любя, Смотреть на эту злую морду? Медведя шкура – на стене, И желчь его давно пропита. Ты напиши о том в стихе, Что б не была та быль забыта.” Тогда я был, конечно, пьян, Наобещал ему что надо. И, всё же, слово я сдержал. Мой стих – собаке той награда. Есть симбиозы у зверей – Уж так задумала природа. Собака – лучший друг людей, А лайка – лучшая порода!
