Заметки о лайках уральского охотника

Охота с лайкой — редко спорт и забава, это в большинстве тяжелая работа. Лайка — это чисто народная охотничья собака.

 

 

Тридцать лет тому назад я впервые увидал у промышленника деревни Палкиной Свердловского округа, Митрофана Романовича Кузьмина, его лаек на охоте за глухарями и белками. Собаки оказались хорошими, охоты с ними очень удачными, и лайки меня очень заинтересовали. Вскоре я завел своих лаек, и с тех пор они у меня не переводились.

 

По службе мне пришлось порядочно поколесить по Уралу: от вершины Лозьвы, Печеры и Северной Сосьвы и кончая заводами Южного Урала. Приехав в какое-либо селение, я расспрашивал местных охотников об их собаках и всегда находил время сходить к владельцам хороших лаек для осмотра их.

 

О работе собак старался получить сведения не только от их владельцев, но главным образом от посторонних охотников, памятуя, что хозяева часто бывают пристрастны в своих суждениях. Мне много пришлось охотиться со своими лайками, с собаками многих промышленников Урала в условиях настоящей промысловой охоты, и я всегда с особым интересом наблюдал работу четвероногих в лесу.

 

Тридцатилетний стаж охоты с лайками дал мне известный опыт и знания, которыми я считаю полезным поделиться с охотниками, тем более что о лайках и охоте с ними в охотничьей литературе написано хоть и много, но не все правдоподобно.

 

 

Северная промысловая собака, известная в охотничьей литературе под названием лайки, а среди промышленников — «русской» или «простой породы», по определению исследователей этой собаки, произошла, по предположениям, от какой-то дикой северной собаки с помесью: в одном случае с волком, а в другом — лисицей и песцом. Если существовала когда-либо северная дикая собака, то, вероятно, она очень напоминала собою своих ближайших родичей — волка и лисицу.

 

Поэтому типичная лайка должна иметь все существенные признаки этих зверей — как в строении черепа, туловища, конечностей, так и в окрасе, качестве и расположении псовины, которая у лайки состоит с октября по май месяц из грубоватой шерсти и очень мягкого обильного подшерстка. Соответственно своему происхождению, рост лайки допускает колебания от роста лисицы до роста крупного лесного волка.

 

В охотничьей литературе около тридцати лет тому назад уже было отмечено быстрое вырождение лаек от смешения с другими породами. Появились ублюдки с полувисячими ушами, часто высоких полевых достоинств, причем последние настолько подкупали как владельцев, так и охотников, видавших их на работе в лесу, что многие стали утверждать, что существует порода лаек чуть не с висячими ушами. Ведь каждый охотник склонен свою собаку считать если не кровной, то очень породистой.

 

Это уже ересь. Лайка есть зверовидная собака со стоячими ушами, и чем больше она напоминает своим видом волка или лисицу, тем лучше.

 

В этом направлении я считаю опыты с обновлением крови исчезающего типа северной промысловой собаки с волком и лисицей крайне интересными. Необходимо только подобрать типичную лайку высоких полевых качеств и кроткого характера.

 

В охотничьей литературе уже отмечены несколько опытов скрещивания волка с гончими. Опыты были удачны. Про попытки же скрещиванья с лайкой, которая ближе всего подходит к волку, ничего не слышно. Объясняю это только тем, что интеллигентные охотники сравнительно мало интересовались породой лаек.

 

 

20—25 лет тому назад в любом уральском селении можно было встретить недурных лаек, к северу же от Кушвинского завода попадались иногда лайки очень типичные, редкой оригинальной красоты. К северу от села Никито-Ивдельского у кочевых и оседлых инородцев: зырян на западном склоне Урала и остяков по границе бывших Верхотурского и Березовского уездов были вполне типичные собаки, уже описанные в охотничьей литературе и известные под названием зырянских, вогульских и остяцких лаек.

 

Уральские лайки в большинстве явились продуктом смешения этих пород.

 

С развитием на Урале золото- и платинопромышленности на север стали проникать разведочные партии, имевшие часто при себе собак в виде всевозможных ублюдков, которые поработали на пользу отечественному собаководству и обогатили северный Урал породой собак, именуемой «надворными советниками».

 

Условия для разведения этой породы были самые благоприятные. Дело в том, что ни охотники-инородцы, ни русские промышленники северного Урала не ведут породы своих промысловых собак, считая, что если сука хороша, то и дети не будут плохи, а кобель тут, какой бы он ни был, никакой роли не играет.

 

Кроме того, хорошие кобеля охотниками севера кастрируются во избежание потери их на промысле, когда одна пустующая сука может сманить нескольких кобелей.

 

Уже в годы европейской войны по селениям Урала и Приуралья типичные лайки стали встречаться все реже и реже. Во время же голодовки 1920—1922 гг. массу собак уничтожили из-за невозможности прокормить.

 

С грустью приходится констатировать, что от многочисленных представителей этой чудной породы собак остались лишь жалкие остатки у самых крепких заядлых охотников промышленников.

 

 

Характер молодой лайки определяет ее будущую специальность. Одни упорно не желают обращать внимание на белку и других мелких пушных зверей, а также на птицу, но зато на свежем следу крупного, даже еще ни разу не виданного зверя, оживляются и убегают самостоятельно по следу.

 

Другие азартно ищут и облаивают птицу, белку, но боятся не только медведей, но и лосей. Есть, наконец, универсальные лайки, которые идут или могут пойти за всяким крупным и мелким зверем и птицей, но промышленнику держать собаку последней категории выгодно только в том случае, если он не охотится специально за крупным зверем.

 

Кроме того, такие универсалки обыкновенно работают очень посредственно за всем, натаскиваясь лучше за той дичью, которую больше всего предпочитает ее хозяин.

 

Практика промысловой охоты также показала, что собаки должны специализироваться или для зверовой охоты, объектами которой будут лось, медведь, рысь, росомаха, барсук, выдра, или для промысловой охоты (как уральцы говорят — «за мелочью»), к которой относятся глухари, тетерева, иногда утки, белка, куница, соболь, колонок, норка.

 

В зависимости от этого зверовую собаку, если она имеет наклонность искать и лаять на птицу или белку, отучают от этого, наказывая ее и никогда не стреляя в ее присутствии этого рода дичь.

 

Хорошая зверовая собака на «мелочь» не должна обращать никакого внимания или по самой природе своей, или бывает к этому приучена, и должна сосредоточить всю свою энергию и способности на поиске крупного зверя. Промысловую же собаку «за мелочью» не стесняют в проявлении ее охотничьих инстинктов, и если кроме птицы и мелкого пушного зверя собака еще загонит на дерево рысь или росомаху, остановит медведя или облает лося, то тем самым она становится дороже для промыслового охотника.

 

Охоты на крупного зверя с такой универсальной собакой будут, однако, всегда чисто случайными, т. к. такая собака отпугивает зверя своим лаем на птицу, белку и прочую «мелочь».

 

Желая приобрести специально зверовую собаку от промышленника, все это нужно учитывать, т. к. промышленники за крупным зверем стараются продавать чересчур универсальных собак в том случае, когда не могут отучить их лаять на «мелочь» и когда сами на нее не охотятся.

 

 

Как зверовые, так и промысловые лайки желательны не ниже среднего роста, с сильными сухими ногами и лапой с крепко сжатыми пальцами (в комке). Собаки с подлыжеватостью и с распущенными пальцами очень быстро портят себе ноги и на некоторое время становятся негодными для охоты. Уральцы зовут таких собак босоногими. Босоногим лайкам промышленники одевают иногда чулки из шкурок, но последних хватает ненадолго, т. к. собаки обычно обрывают их зубами. Собаки небольшого роста могут работать только в начале зимы по неглубокому еще снегу.

 

Крупный рост, сила и выносливость очень ценятся в зверовых собаках. Обе категории лаек должны обладать хорошими голосами. При отсутствии их охоты будут утомительны и недобычливы для охотника.

 

Знатоки лаек из среды уральских охотников промышленников так понимают стандарт зверовой лайки: рост не ниже среднего, сбитая, крепкая колодка с хорошо спущенными ниже локотка ребрами. Сильная грудь, совершенно прямые сухие, мускулистые ноги, лапы в комке, когти на пальцах мешаные черные с белыми. Хвост или круто загнут в кольцо, или только закинут на спину.

 

Голова сухая с широким черепом, уши предпочтительно небольшие, но и большие не бракуют. Глаза круглые, отнюдь не выпуклые, темного цвета, щипец узкий.

 

Шерсть густая, грубая на ощупь, с густым подшерстком. Загривина и отчесы на щеках. На масть не обращается никакого внимания, хотя некоторые промышленники избегают черных лаек, уверяя, будто бы лоси их боятся, но это неправильно, как я в этом лично убедился.

 

Хорошая типичная лайка должна линять обязательно в мае, причем подшерсток обильно вылезает клочьями. Качество подшерстка очень высокое и его собирают на чулки и варежки. Общее впечатление от зверовой лайки сильного и легкого животного. Голос сильный и звонкий.

 

Зверовые собаки в большинстве очень кроткого нрава.

 

Выбирая собаку, промышленник обязательно поглядит ей в рот и посмотрит «рубежи» и «поедники» на небе. Это излюбленный прием при выборе, в особенности щенков. По этой примете «профессора» определяют, пойдет ли собака за медведем, лосем или другими объектами охоты.

 

Насколько мне удалось вникнуть, смысл этой приметы основан на аналогии расположения небных рубцов у собаки с тем или иным зверем.

 

Инородцами и промышленниками Урала ценится у зверовой лайки большое, неодетое шерстью пятно под хвостом (выходное отверстие прямой кишки). Часто приходилось от охотников слышать такие фразы: «Что ты, братчик, посмотри-ка, серея-то у нее какая большая; видать, что собака добрая».

 

Приметы по рубежам, поедникам и, наконец, классическую последнюю я лично считаю вздорными.

 

Странно, что инородцы и русские промышленники ценят «паноготки», т. е. прибылые пальцы на задних ногах, в особенности когда когти двойные, хотя признают, что они очень мешают на охоте. У месячных щенков «паноготки» многие промышленники остригают обыкновенными ножницами.

 

 

Лайки «за мелочью» промыслового типа должны иметь все существенные признаки зверовых, но они, в большинстве, меньше ростом, более легкого сложения, голова с узким черепом, уши более длинные и близко одно к другому посаженные, глаза часто с выпуклостью.

 

Собаки кочевых инородцев отличаются необыкновенной чистотой и блеском шерсти, каким обладают только лесные звери.

 

На своих собаках я наблюдал, что при продолжительной работе и жизни в лесу и наши питомцы способны «вычиститься» и приобрести тот же эффектный вид.

 

 

Как я уже писал, не каждая лайка имеет наклонность искать птицу; некоторые упорно не проявляют к ней никакого интереса. Встречаются и такие, которые желают охотиться самостоятельно, разгоняя птицу впереди охотника.

 

Но все-таки много среди лаек недурных работниц по пернатой дичи и есть прямо-таки превосходные.

 

На Урале лаек применяют на охоте за глухарями, тетеревами и утками; можно с ними охотиться и за белыми куропатками, но только по выводкам.

 

Промышленники севера с лайками давят молодых, еще не окрепших на крыло гусей и лебедей, но это, конечно, уже не охота. Работу лаек по птице необходимо подразделить на охоту по выводкам и на взматеревшую птицу. Хорошая лайка, понимающая, что она охотится для своего хозяина, ищет не в далеком от него расстоянии.

 

Некоторые лайки имеют врожденную наклонность искать ровной рысью и, причуяв птицу, тянуть по ней, высоко подняв голову, делая перед птицей даже оригинальную стойку, как бы готовясь к прыжку.

 

Другие ищут быстро и сходу вспугивают затаившуюся птицу, т. е. проделывают то же, что и дурно воспитанные легавые.

 

Таких лаек промышленники по-своему «обрабатывают», не жалея палок, и, действительно, из некоторых «гонял» выходят недурные работницы. Для охоты по выводкам вполне возможно применить к лайкам дрессировку. Причуяв дичь, лайки помахивают хвостом, что очень важно для охотника, давая ему возможность подготовиться к выстрелу. Вспугнутых и усевшихся на деревья тетеревей и глухарей лайки разыскивают и облаивают.

 

На осинниках и лиственниках осенью, сосняках и кедровниках зимой работа лаек уже иная. Некоторые лайки обладают удивительно обостренным чутьем, зрением и слухом, благодаря чему причуивают глухарей, высоко сидящих на дереве.

 

 

Лайка со щенячьего возраста должна жить в лесу, и притом в лесу настоящем, где водятся всякий зверь и птица. Только в такой обстановке лайка может проявить все свои охотничьи способности, которыми не обидела ее природа.

 

С молодыми лайками нужно возможно чаще ходить по лесу, отнюдь никогда не кричать собак, не свистать, а тем более трубить в рог, так как это ведет к определенной порче питомцев. Свистки, крики и трубные звуки совершенно неуместны на зверовой охоте. Не бойтесь, лайка вас не потеряет, она не легавая. Собака, в которой не заглохли еще инстинкты и способности диких зверей, может великолепно ориентироваться в окружающей ее обстановке. Хорошая лайка, даже щенком, всегда знает, где находится ее хозяин; когда ей нужно, быстро его находит.

 

 

Промышленники хотя очень любят и дорожат своими лайками, но кормят их очень плохо, и то только тогда, когда нет промысла. И что это за корм!

 

В ведро воды бросят две-три горсти ячной муки и выльют в корыто для нескольких собак. Несмотря на то, что лаек, как гончих, кормят у одного корыта, у собак пропадает всякое желание подраться из-за него, настолько он мало аппетитен.

 

На промысле лайкам лучше: они едят ободранных белок, слегка поджаренных на огне куниц (сырыми брезгуют), внутренности птиц и прочее. На зверовой охоте лайки наедаются до отвала внутренностями убитых лосей, медведей, хотя промышленники в этом случае не пожалеют бросить собаке и мяска похуже. Собаки охотно едят также мясо рысей (очень белое и приглядное на вид).

 

Хлеба для собак на промысле не запасают. На всякий случай на промысел берется небольшой запас ячной муки, который и хранится в промысловой избушке.

 

При таком режиме вполне понятны та энергия и настойчивость на охотничьем промысле, с которыми работают лайки промышленников. Помимо врожденной страсти к охоте их подбадривает еще и голод. Лайка знает, что если ее хозяин ничего не убьет, и ей поесть будет нечего. Недаром говорится: «Сытое брюхо к ученью глухо».

 

Сначала я думал, что этот суровый режим для лаек у промышленников вызывается трудными условиями охотничьего промысла, на котором каждый лишний фунт в котомке оттягивает на повседневной охоте плечи, но, оказывается, это целая система воспитания.

 

Некоторые товарищи-промышленники меня не раз ругали за то, что я кормлю своих собак. «Не порти собак, Федор Федорыч, — говаривали они. — Ладно, здоров таскать хлеб-то для них, не все так будет. Собака, приученная к хлебу, всегда думает о котомке своего хозяина и потому менее прилежна на охоте».

 

Нельзя не признать, что они вполне правы. Голодные лайки промышленников работают великолепно и их нельзя сравнивать с лайками любителей и полупромышленников с их более гуманным обращением со своими четвероногими друзьями. Вполне понятно поэтому, что хорошая промысловая лайка, перейдя в руки городского охотника, без движения, на сытых хлебах быстро обленивается, и работа ее на охоте будет уже не та. Эту беду можно поправить, только давши лайке больше движения при полуголодной диете.

 

В Сибири лаек перед промыслом многие промышленники подмаривают. Перед осенним сезоном охоты лаек надо возможно чаще брать в лес, иначе на первой же охоте они отобьют себе ноги, и кормить их поменьше. Читатель видит, как суровы жизнь и промысел инородцев и промышленников севера, так суровы и условия полуголодного существования их собак-лаек. Эту нетребовательную, выносливую, умную и красивую своей звериной красотой породу собак в суровых условиях зимнего промысла нельзя заменить никакими другими собаками. Только с помощью лаек добывается драгоценная пушнина, и самое существование инородцев севера, этих пасынков природы, было бы немыслимо без лаек.

 

Смею уверить товарищей охотников, что лаек, идущих хорошо на медведя, очень мало, более того — они редкость. Хорошей медвежатницей я называю такую лайку, которая одна, без помощи других собак и в отсутствии хозяина, остановит медведя, пошедшего на уход, заставит принять оборонительное положение или загонит его на дерево. Для этого нужны смелость, отчаянная злоба и изворотливость.

 

 

Большинство лаек только теребят медведя за шерсть, набирая ее полную пасть, но не кусают. Хорошие медвежатницы должны давать хватки медведю очень болезненные, которые только и способны заставить могучего хищника спасовать перед ней и стараться обезопасить свой зад выворотком, колодником или толстым деревом, что, в конечном итоге, ведет к постанову его.

 

Медведь прекрасно понимает, с кем ему приходится иметь дело. Я был свидетелем, как две хорошие хватки остановили громадного медведя в 25 пудов. Укусы собаки были настолько сильны, что производили впечатление раны после выстрела картечью.

 

Присутствие хозяина действует на лайку ободряющим образом, и работа ее со зверем, могущим уничтожить ее одним движением страшной лапы, становится еще отчаянней, заставляя трепетать от восторга охотничье сердце.

 

Разбирая по существу работу лаек по медведю, я должен еще отметить, что некоторые лайки, носящие название «медвежатниц», определенно не желают «искать» даже капканного медведя. Охотник ходит иногда целый день, разбирая «протаск» (след, оставляемый капканом или волокушкой, когда медведь идет на уход), а такая умная собачка все время вертится перед ним. Но стоит только хозяину дойти до зверя, собачка обязательно залает злобно и даже, если медведь не особенно сердитый или на грех запутался с капканом, то и теребнет его за шерстку к вящему удовольствию ее владельца.

 

Поэтому при определении качества зверовой лайки очень важно знать, способна ли она самостоятельно, без хозяина, доходить до медведя или же может работать со зверем только в присутствии охотника.

 

Так как охота на берлоге происходит при охотниках, то и собака действует смелее и решается залаять у чела берлоги. Есть такие лайки, которые рвут медведя, когда он высовывается из берлоги, и есть такие, которые в неукротимой злобе с отчаянной смелостью заскакивают в самую берлогу, если она достаточно просторна.

 

Вообще должен сказать, что лайка может стяжать себе славу медвежатницы легче всего на берложной охоте. На капканного медведя, когда охотник с лайкой доходит до свежего протаска, прежде всего бросается в глаза нежелание собаки самостоятельно дойти до зверя. Если же она пошла, и не только пошла, но нашла, залаяла и остановила хорошими хватками медведя, то можете себя поздравить, что имеете, если не первоклассную, то, во всяком случае, хорошую медвежатницу.

 

Охота за медведем «ходовым» по первой пороше производится по не успевшим залечь в берлогу зверям и по вспугнутым случайно на берлоге. Это самый трудный экзамен для лайки. Такая же охота может производиться и по насту весной по покинувшим зимнюю постель мишкам. Если снег еще около аршина, работа для собаки легче, так как снег все-таки стесняет движения зверя. Только на этих охотах можно вполне определить достоинство лайки как медвежатницы, так как работа ее будет вполне самостоятельной. Если работа ее будет недостаточно энергична, то охотнику не придется не только стрелять, но и повидать зверя. Разумеется, охота на ходового медведя вполне возможна в летнее и осеннее время.

 

Охотники, читающие мои заметки, вероятно, обратили внимание, что я все время говорю о работе по медведю только одной лайки. На это я должен сказать, что собаки, могущие работать по медведю с несколькими другими, малопригодны для этой охоты. Самостоятельно она работать все равно не будет. Не будет она работать, а также и вся стая из таких же собак, если на нее случайно выйдет главный «запевало». Я приведу такой пример.

 

У известного умершего 14 лет тому назад промышленника — Сергеича, жившего у Ивановского болота на Никито-Ивдельском тракту за селением Всеволодо-Благодатским, было одно время шесть лаек, с которыми он перебил немало медведей берложных и ходовых. Капканов он не ставил.

 

Стоило погибнуть одной из них, не особенно ценной, по мнению Сергеича, и вся пятерка недурных с виду лаек не могла постановить ни одного ходового медведя. Только тогда Сергеич вполне оценил погибшую собаку.

 

Вполне понятно, что при двух таких лайках, настоящих медвежатниц, работа со зверем каждой из них становится легче и менее рискованной, а для охотника не менее интересной.

 

Чтобы покончить с описанием работы лаек по медведям, должен еще сказать, что натравливание лаек на домашних медведей, как и садки по таковым, я считаю совершенно бесцельными, так как такой одомашенный медведь не имеет лесного запаха дикого зверя. В этом я убедился на опытах.

 

Один такой опыт вышел даже комичным. Дело происходило в Серебрянском заводе в мае месяце. Взят был живым четырехмесячный медвежонок. Показать его привели в избу красивой, рослой лайке, очень недурно бравшей домашнюю трехлетнюю медведицу смотрителя Клыктанского железного рудника Девяткова, чему я и сам был свидетелем. Собака эта, учуяв под кроватью лесное детище, пришла в панический ужас, вырвалась из рук хозяина, отворила лбом дверь, сломала не особенно хрупкую подворотню у ворот и стремительно убежала домой, предварительно изгадив избу, крыльцо и двор последствиями так называемой «медвежьей болезни».

 

На этой медведице я решил попробовать своих лаек Полкана и Енотку, благо к тому был удобный случай, так как Клыктанский рудник входит в планшет, над которым я работал.

 

Медведица помещалась под навесом на длинной цепи и выкопала себе глубокую яму в виде берлоги. Тогда я еще верил, что на таких медведях возможно испытать злобу собак и потому с захватывающим интересом ожидал, как будут действовать мои лайки, хорошие работницы по лосям, но не испытанные еще по медведям. Собаки были на свободе, и когда мы подошли, медведица лежала в своем логове. К моему удивлению и разочарованию, Полкан и Енотка заглянули в отверстие ямы и, когда медведица высунулась, обнюхались с ней нос к носу и немного поурчали. После этого медведица быстро убралась в свое логово, а собаки преспокойно улеглись спать у самого чела ямы. Чтобы вызвать медведицу наружу, я попросил конюха, ходившего за ней, принести ведро с кормом, который собаки принялись немедленно есть. Медведица также вылезла и смело сунулась к ведру, но Полкан и Енотка вцепились ей в уши, она рявкнула с перепугу и быстро исчезла в своей дыре. Собаки наелись и улеглись отдыхать на старое место. Опыт был кончен, а я остался в недоумении.

 

В то же лето мне удалось испробовать этих собак при другой обстановке.

 

Был ранен с лабаза большой медведь, оставив там за собой кровяной след от раны в шею. Медведь ушел около трех верст и залег в болоте. Пущенные по следу Полкан и Енотка быстро нашли его и так обрабатывали, что еще за версту было слышно, как он рявкал.

 

Когда мы подошли, глазам нашим представилась дикая, но не лишенная оригинальной красоты картина. Большой бурый медведь, разъяренный раной и собаками, вертелся с бешеным ревом, с налитыми кровью глазами, в какой-то дикой пляске с ними. Движения его и собак были так стремительны и неожиданны, что взор не успевал охватывать все детали живой картины.

 

Обратил я лишь внимание на то, что Полкан все время определенно рвал задние ноги медведя, Енотка же вертелся как бес и успевал не раз укусить шею, морду и уши. Несколько раз я думал, что он погиб, но Енотка все как-то благополучно вывертывался. Когда медведь был убит, то собаки настолько «угорели», что немедленно залезли по уши в воду. Вот на основании этих опытов я считаю пробы собак на одомашенных медведях бесцельными.

 

 

Хотя в охотничьей литературе и имеется несколько красивых описаний, как в Сибири и у нас на Урале, якобы охотники отыскивают с лайками берлоги, но я утверждаю, что охотники-промышленники (про любителей и говорить не стоит) в Уральской области специально этим не занимаются. Сибирские охотники, с которыми мне пришлось по этому вопросу беседовать, подтверждают, что и в Сибири промышленники специально берлог не ищут. Совсем другое дело в Центральной России. Высокие цены на медвежьи берлоги, существовавшие в обеих столицах в дореволюционное время, заставляли деревенских охотников напрягать всю энергию для розыска черного зверя («черным зверем» на Урале и в Сибири промышленники зовут именно медведя; лося зовут просто «зверем»), причем в трудах их собака, большею частью лайка, являлась незаменимой помощницей. Большинство берлог находятся случайно охотниками при охоте за белкой, куницей, соболем, крупными копытными зверями и птицей, главным образом рябчиками, и рубщиками дров и бревен во время зимних заготовок лесоматериалов.

 

Некоторые собаки как на человека залают, другие завизжат с перепуга, третьи, напоровшись на берлогу, молча, поджавши хвост, кинутся прочь, но все-таки всем своим видом покажут охотнику, что где-то недалеко лежит медведь.

 

Лайки, идущие за куницей, имеют больше всего шансов находить берлоги, так как преследуемая куница часто забирается в лесную ломь и под корни деревьев, т.е. туда, где медведи обычно устраивают себе берлоги. Однако не каждая такая лайка залает на медведя.

 

В 1917 году мне пришлось брать в Серебрянской даче в берлоге медведицу с тремя медвежатами. Дело происходило 24 апреля нового стиля, и снегу за Уралом было в лесу до 1,5 аршин. Когда шли к берлоге, то одна из собак объездчика Гилева сажен за 70 от берлоги уже учуяла медведей, легла на снег и дальше не пошла, несмотря на то, что были еще другие собаки. Возвращаясь от берлоги, мы застали собаку Гилева на том же месте. Собака эта была не молодая, и с ней много было перебито куниц. Гилев, опытный охотник, очень удивился поведению собаки и сказал: «Теперь я понимаю, почему с ней за несколько лет охоты ни разу не нашел берлоги; учуять-то она учует, но хозяину и вида не покажет, а то и намеренно отведет от неприятного ей зверя».

 

 

Лаять вслед убегающему зверю — качество врожденное, и отучить от этого лайку нельзя, но есть собаки, гоняющиеся за зверями молча.

 

Главное условие для зверовой лайки — это молчаливый гон за зверем. Лайка должна лаять впереди лося только в том случае, когда он остановится или очень медленно двигается. Поэтому никогда не выйдет хорошей зверовой собаки из той лайки, которая гоняется с лаем за зайцем или хотя бы изредка пролаивает на горячем следу. С такой собакой возможно убить лося в том только случае, когда она случайно набежит на него в жировке или на лежке, и зверь сразу не пойдет на уход.

 

В Польше, центральных и западных губерниях России таких собак не бракуют и охотятся с ними за лосями, но там характер лесов островной и условия охоты иные, чем на Урале и в Сибири.

 

Хорошая лосятница никогда не бежит вдогон, следом уходящего зверя, а обязательно стороной, что дает ей возможность неожиданно появляться впереди зверя и его озадачивать. Она должна обладать мягким характером, никогда не делать попыток укусить зверя, т.к. этот прием ведет обычно к тому, что лось срывается и идет упорно на уход. Совершенно заблуждаются те охотники, которые думают, что зверовые лайки могут остановить лося хватками за гачи и даже за храп. Такие приемы безопасны для собаки только по очень глубокому снегу и насту и только при этих условиях могут повести к постанову зверя.

 

Так как эта охота запрещена даже для инородцев севера, то распространяться о работе лаек на ней я не буду.

 

Лось — зверь настолько могучий, что нападать с непосредственной схваткой на него не только собаке, но крупному медведю небезопасно.

 

В 1911 году весной с рабочими по р. Актаю в Нижне-Туринской даче мы набрели на место, где произошла лесная драма. Медведь пудов на восемь напал на средней величины лося, и в этой борьбе оба погибли. Не было возможности, к сожалению, установить, какие повреждения нанесли противники друг другу, т.к. трупы их были в периоде полного разложения.

Грубый и очень энергичный лай также часто пугает лося. Хорошая зверовая лайка должна не налетать энергично на лося, а появиться около него тихо, по возможности неожиданно, не лезть ближе 15—20 шагов и лаять сначала очень редко, усиливая по мере того, как зверь успокоится и обстоится на месте.

 

Некоторые лайки даже лежат или сидят перед зверем, а лось ходит около них, иногда «пышкает», так что создается впечатление, что зверь как бы сам держит собак на месте. Иногда лоси настолько осваиваются с лайкой, если она вежлива, что начинают кормиться и даже лежать в ее присутствии. Есть лайки, которые без пищи пролаивают на лосей по двое суток.

 

В работе хорошей зверовой лайки по лосям проявляется столько ума и знания характера зверя, что приходится только удивляться.

 

В сущности работа лаек по лосям и глухарям одинакова, они должны озадачить и заинтересовать их, но отнюдь не пугать.

 

Среди зверовых лаек попадаются с очень широким поиском на несколько верст и очень вязкие и настойчивые в преследовании зверя. Эти, как будто бы и ценные, качества однако же удобны не для всех охотников. Лайка с широким поиском в особенности неудобна по чернотропу и в «однослежье», когда долго не выпадало свежего снега, и в лесу в массе следов трудно бывает разобраться. Собака может пролаять долго на зверя, и охотник может ее не услышать. Очень гонкие и вязкие собаки уходят иногда за десятки верст и могут потеряться. К тому же не все охотники располагают таким количеством времени, чтобы преследовать зверя в течение нескольких суток. Зверовая лайка должна добираться до стойки лосей по свежему следу не старше двухдневного, и собак, имеющих наклонность добираться до зверя старыми следами, лучше водить на сворке до свежих следов. При дальних перекочевках лосей нет ничего легче потерять такую вязкую собаку. Лоси лучше всего стоят под одной лайкой, в особенности если она вежлива. Иногда стоит целый табун лосей до десятка и более. Если у лайки хороший голос и лает она часто, то лучше всего и охотиться с одной собакой. Но при средних собаках, конечно, одной недостаточно. При отсутствии у «мастера» хорошего голоса или с редкой полайкой, промышленники приспосабливают к нему какого-нибудь голосистого помощника, что дает возможность подходить к зверю смелее, не боясь его подшуметь.

 

Лучшая охота с лайками на лосей была с 15-го августа по 5 сентября по старому стилю. В это время быки, отъевшись на кипрее, верхушки которого они объедают, очень жирны и если бросаются на уход, то быстро, сделав 2—3 версты, задыхаются, тем более что в это время года еще жарко. Если поблизости есть речка или озерко, то запыхавшийся бык обычно забирается в воду, где и стоит подолгу в то время, как собаки лают на него с берега. Мне пришлось таким образом убить до десятка лосей. С 5-го сентября по старому стилю на Урале начинается «порозовка» лосей, и быки быстро худеют. В это время года охота за лосями наиболее интересна, и быки лучше всего останавливаются под лайками и бывают очень злы.

 

Старые промышленники говорят, что бывают года, когда лоси плохо стоят, а глухари плохо сидят под собаками. Чем объяснить это явление, судить не берусь.

 

Хотя некоторые и уверяют, что по лосю лайки идут почти сразу, но в действительности это далеко не так. Хорошие лайки-лосятницы не часто встречаются и стоят очень дорого — от 200 рублей и дороже. Наши промышленники имеют обыкновение покупать к осени по нескольку собак и пробуют их с опытной лосятницей, и оказавшихся негодными вешают и обдирают на ягу или шубенки. Иной охотник не один десяток их перевешает, а все до путной собаки добраться не может.

 

 

Я совсем позабыл сказать, что все лайки не прочь погонять зайцев, только одни гоняют молча, а другие тявкают. С такими тявкушами возможно охотиться на зайцев тем более, что среди них попадаются довольно вязкие; захватывающей музыки хорошей гончей стаи вы не услышите, но охотиться все-таки возможно. Некоторые лайки довольно азартно гоняют лисиц, судя по характеру, молча или голосом. Необходимо отметить, что молчуны скорее залаивают зверя, а тявкуши — никогда. Я наблюдал в течение нескольких дней охоту двух лаек за зайцами по отвалам на прииске. Одна из них гоняла с лаем, а другая прислушивалась к гону, занимала определенное место на одной из заячьих троп, ложилась и, напустив на себя косого, ловко его залавливала. Добычу мирно между собой делили без драки. Охота эта повторялась ежедневно.